«Мир входящему», получивший на Венецианском фестивале 1961 года Специальный приз жюри, наконец выходит на парижские экраны, но в самое неудачное время и с глупейшим прокатным названием «Спецотряд „последнего шанса“».
Между тем сюжет фильма тесно связан с его названием оригинальным — «Мир входящему», ибо речь здесь идет об одном из последних боев советских войск в Германии, о молодой беременной немке, которую подбирает на дороге советский солдат, и о ребенке, пришедшем в этот мир вместе с вестью о мире.
После просмотра фильма на прошлогодней Неделе советского кино в Париже я вышел с чувством некоторого разочарования.
Виной тому были, видимо, слишком восторженные отклики фестивальной венецианской прессы, но мой огромный интерес к Алову и Наумову не убыл.
Они сделали прекрасный, волнующий фильм, хотя сценарий и изобразительное решение порой грешат чрезмерной эффектностью. И тем не менее фильм берет за живое, потому что есть в нем глубокий и искренний ужас, который внушает авторам война. Конечно же, солдаты, ведущие в высшей степени справедливую борьбу, хорошо понимают, что спасают человечество от рабства и нацистской чумы, но это не может избавить их от страха смерти в последние часы войны, ибо еще страшнее и «бессмысленнее» смерть, которая настигает солдата после победы.
Этот трагизм последних часов войны воплотился в изобразительном лейтмотиве фильма в образе автодороги, влажно поблескивающей в ночном тумане, автодороги, изрытой снарядами, заваленной брошенными при отступлении машинами, трупами, ранеными.
Я «открыл» для себя Алова и Наумова лет пять или шесть назад. Помню, меня попросили посмотреть их фильм «Павел Корчагин» (картина не могла найти во Франции прокатчика), снятый по одному из эпизодов романа Н. Островского «Как закалялась сталь».
Этот роман был уже перенесен на экран М. Донским. Картина не принадлежит к числу наиболее удачных творений этого режиссера, и во Франции она неизвестна. Больше всего я тогда боялся, что «Павел Корчагин» окажется всего лишь «римейком» фильма Донского, ставшего к тому времени уже классикой.
Однако в произведении двух неизвестных режиссеров прозвучала новая интонация, веяло от него необычайной притягательной силой. Их «Павел Корчагин» имел так мало общего с фильмом Донского, что несведущий зритель немало бы удивился, узнав, что речь идет о двух экранизациях одного и того же произведения. Конечно, это объясняется богатством самого романа. Но не будем забывать и о личном вкладе молодых кинематографистов.
В их фильме 1956 года больше всего потрясал открытый гуманизм. Их герои были не из цемента или бронзы, это были живые люди из плоти и крови, они обладали неповторимым обликом, добродетелями, но и не чужды были человеческим слабостям, подобно героям самого романа этого шедевра социалистического реализма. Кроме того, они жили не в схематическом мире, а были погружены в трагическую реальность гражданской войны.
Дух подлинности, отличающий фильм, поразил меня еще и потому, что в 1956 году на Каннском фестивале Советский Союз в силу досадной ошибки представляла некая «Педагогическая поэма», поставленная двумя неизвестными (и вполне заслуженно) режиссерами Маслюковым и Лаевской.
Сравнение двух фильмов, действие которых происходило примерно в одну и ту же эпоху, напрашивалось само собой. Алов и Наумов без колебаний отказались от помпезности как «стариков», так и более молодых режиссеров.
Я, к сожалению, почти ничего не знаю об авторах фильма «Мир входящему». Мне известно, что Алов и, возможно, Наумов учились во ВГИКе, в мастерской украинца И. Савченко, умершего более десяти лет назад во время работы над картиной «Тарас Шевченко».
Можно предположить, что именно Савченко направил своих молодых учеников Алова и Наумова к реальной действительности, а не к безжизненным, демагогическим схемам. Поразмыслив, можно увидеть несомненное сходство между эпизодами пребывания Тараса Шевченко в гарнизоне и «Павлом Корчагиным», а также «Сорок первым» Чухрая, «Судьбой человека» Бондарчука.
Если обратиться к недавней истории советского кино, то легко обнаружить, что в 1956–1957 годах одновременно с «Павлом Корчагиным» на советский экран вышли: «Сорок первый» Чухрая, «Лурджа Магданы» Абуладзе и Чхеидзе, «Весна
на Заречной улице» Миронера и Хуциева, «Чужая родня» Швейцера, «Дом, в котором я живу» Кулиджанова и Сегеля…
И это далеко не полный список талантливых людей, поставивших свой первый фильм едва ли не к сорока годам. И здесь не было ничего случайного: недавно закончился XX съезд партии, положивший конец «культу личности». Вот почему 75 процентов советских режиссеров дебютировали лишь после завершения в 1955 году печально знаменитого периода «малокартинья».
Мне рассказывали, что третий фильм Алова и Наумова, «Ветер» (1958), в Советском Союзе подвергся резкой критике. Я не видел этой работы режиссеров и допускаю, что критика была необоснованной. Но я охотно соглашусь с теми, кто видит в их последней картине, «Мир входящему», формализм, если только под этим словом подразумевать поиск самобытных и сугубо индивидуальных художественных форм. Такой формализм представляется мне гораздо менее опасным, чем другой, противоположный ему и заключающийся в академической имитации старых шаблонных форм, приводящей к созданию бездушных, мертвых стереотипов.
«Lettres francaises»
1963, 25 juillett
Садуль Ж. Вдали от проторенных троп //Александр Алов. Владимир Наумов. Статьи. Свидетельства. Высказывания. М.: Искусство, 1989.