С перерывом ровно в неделю я посмотрел два историко-революционных (как сказали бы раньше, в советские времена) фильма, посвященных, к тому же, двум антиподам исторического потрясения, случившегося в России в 1917 году. Это Николай II, который стал героем долго снимавшейся картины Глеба Панфилова «Романовы. Венценосная семья», и Ленин (пусть так и не названный), оказавшийся в быстро снятом «Тельце» вторым (после Гитлера в «Молохе») в череде властителей XX века, к коим обратили свой взор сценарист Юрий Арабов и режиссер Александр Сокуров. И в обоих случаях не покидает странное ощущение, что смотришь кино, датированное вовсе не 2000-м годом, а где-то периодом перестройки, когда вдруг разрешили говорить о том, о чем раньше нельзя было даже помыслить — кинематографисты развернулись на 180 градусов, поменяв все плюс минусы и наоборот. ‹…›
Можно действительно по-разному относиться и к фигуре последнего русского царя, и к личности лидера большевиков, присвоившего себе власть, которая чуть ли не валялась под ногами. Заманчиво увидеть в одном из них благонравного чеховского интеллигента, беззаветно преданного своей семье, а в другом — страдающего от смертельной болезни еще одного выходца из российской интеллигенции, который порой изъясняется почти буквально словами профессора Серебрякова из «Дяди Вани». ‹…›
‹…› сонм досадных ошибок и искусственных натяжек в обеих картинах кажется запрограммированным из-за драматургической несогласованности, отсутствия обычной логики в повествовании.
Если в начале фильма «Романовы. Венценосная семья» утверждается, что Николая II не чтили только в Петрограде, а вся Россия была всей душой за него, то как объяснить злые нападки на царя и его семейство в ссылке в Тобольске и потом в Екатеринбурге?! Генералы, которые дружно поддерживали Романова, столь же решительно призвали его отречься, как только узнали о беспорядках в столице. Не покинь же царь свою ставку в Могилеве, то вообще не было бы революции, а русские войска перешли бы в наступление и победили немцев в первой мировой войне. Анекдотичность сих посылов лишь портит впечатление от исходного замысла «семьи Панфиловых», которые при написании сценария лучше бы ограничились эпизодами ссылки Николая II вместе с семьей и челядью, сценами последующего жестокого и бессмысленного устранения в печально знаменитом доме Ипатьева.
Надо было делать типично голливудскую (в хорошем смысле слова) семейную мелодраму, где исторические катаклизмы представали бы вдалеке и в явно беллетризированном виде. Тогда на самом деле всех жертв карикатурно изображенных большевиков (прежде так рисовали меньшевиков и эсеров!) было бы «еще жалче» — до льющихся ручьями слез! Претензии же на изначальную «венценосность» и запоздало провозглашенную «каноничность» этого «святого семейства» выглядят чужеродными, нарушающими эстетику сентиментальной рождественской сказки. И вообще все, не имеющее отношения к частой жизни Романовых, кажется тут нарочно приклеенным.
Кудрявцев С. Кино в тумане // Экран и сцена. 2001. № 12.