Глеб Панфилов: Мы все читаем одну и ту же историю, пользуемся одними и теми же документами. Возьмите сцену отречения, она у всех в основе одна — по Шульгину, по книжке «Дни». Но — плюс нечто, что составляет личное представление автора, его понимание, личный опыт, личную интуицию. Естественно, не все удается сделать в полном соответствии с этим внутренним знанием…
Я действительно стремлюсь к внешнему сходству, но все-таки решающим для меня является сходство внутреннее. Вот, например, императрица — лицо актрисы, я бы сказал, не противоречит внешности Александры Федоровны, но назвать ее похожей внешне трудно. А внутренне — очень. И поэтому начинает казаться, что она и внешне похожа.
Для меня это великая тайна. У меня нет и не может быть абсолютной уверенности, но есть некоторая надежда на то, что это все-таки будет сделано достаточно хорошо. И, быть может, повлияет еще на кого-то, кроме создателей, на которых, кстати сказать, сам процесс работы очень влияет. Я должен признаться, что от начала до сего момента — уж не говорю до полного завершения — эта работа весьма повлияла на меня. Некоторые размышления и умозаключения, которые приходится делать, и даже некоторые открытия — живой процесс познания с помощью профессии, с помощью моих занятий кино. ‹…›
Дмитрий Циликин: Александр Галибин не раз говорил, что оставил актерскую профессию вовсе. На его счету после триумфального дебюта — Пашки-Америки в «Трактире на Пятницкой» — около сорока киноролей. Чем успешнее развивалась карьера, тем быстрее она себя исчерпала. Галибин поступил в науку к Анатолию Александровичу Васильеву, одному из крупнейших нынче режиссеров мирового театра, выучился, поставил в петербургских театрах несколько спектаклей. Сейчас он из лучших, самых интересных режиссеров у нас. Осенью Глеб Панфилов пригласил его на главную роль в фильме «Романовы — венценосная семья». Галибин согласился.
Александр Галибин: Я тщательно готовился, много читал, но эти знания оказались голой информацией, и, честно говоря, я бы предпочел ничего не знать. Не то чтобы готовиться было не надо, но ведь это не я видел в себе Николая, а Глеб Анатольевич во мне его увидел, он взял меня таким, какой я есть, чтобы выразить через меня то, что хотел именно он. Поэтому здесь вряд ли можно говорить о каких-то внутренних изменениях, о перевоплощении в привычном смысле слова. ‹…›
Я безгранично доверяю Панфилову, он меня вел, и я, естественно, не сопротивлялся ни ему, ни материалу. Но все, что будет на экране, — это буду только я и никто другой. Работа для меня состояла в нахождении какой-то… простоты ситуации, в которую тебя помещают. Панфилов предлагает очень сильные психологические мотивировки, он разрабатывает подробнейший психологический рисунок. Это грандиозно, так я не работал ни с одним режиссером.
Если актер ему доверяет, он вытаскивает из него такое, чего тот, может быть, про себя и не знал. Панфилов, несомненно, обладает способностью добиваться от актеров того, что задумал, что заложено в его ощущениях с самого начала. Он создает из актеров свой мир — а режиссеру, которому нечего сказать, это не удастся никогда. Любую фальшь на площадке он очень ясно видит. Эта правда — во всем, она не только психологическая, она в чувственном мире: в деталях, в мелочах… просто в характере Глеба Анатольевича. Он видел авторучку — и говорил, что она не соответствует правде, что государь не мог такой авторучкой подписать указ об отречении. Дело даже не в том, что он король деталей, а в том, что его мироощущение подробно. Я не знаю, кто бы еще так работал. ‹…›
Как передать напряжение человека в те полчаса, на которые он уходит от депутатов Государственной думы, после чего возвращается с подписанным отречением (эти полчаса уединения Николая — исторический факт)? А напряжение, когда он возвращается из армии, где это отречение произошло, к семье, встречает своих близких?.. Я, когда начинал эту работу, решил для себя, что каждый эпизод, который мы снимаем, — последний, что следующего дня в этой роли нет. Наверное, такое мое внутреннее определение и помогало решить главную задачу — передать невероятное внутреннее напряжение этого персонажа.
Панфилов Г., Галибин А. Глаз кинокамеры, зрачки века [Интервью
Дм. Циликина] // Час Пик. 1997. № 69.