Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Одиннадцать смертей Алоиса Труппа
Виктор Тейдер о съемках

Глеб Панфилов заканчивает съемки фильма о последних мытарствах Николая II и его семьи — от злополучного отречения до гибели в полуподвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге.

Там вперемешку с Романовыми, родителями и детьми, были перебиты их слуги — камеристка Демидова, доктор Боткин, повар Харитонов и лакей Трупп. В роли Алоиса Труппа снимается профессор Щепкинского театрального училища Виктор ТЕЙДЕР.

 

— Виктор Андреевич, как, ни разу не засветившись в кино, попасть прямо в группу к Панфилову?

— Меня нашли по фотографии из личного дела. Позвонили домой: не согласитесь ли принять участие в пробах? Я заметался и тут же выложил, что я не актер, что к кино никакого отношения не имею. Все-таки актерские пробы — процедура малоприятная, если не сказать — унизительная. Ведь из нескольких кандидатов выбирают одного. Попытался было ускользнуть, но не сумел — уговорили. И отправился в Роскомкино: там у Панфилова офис. Меня чуть-чуть подстригли, одели в шикарный костюм. Фрак — настоящий: с простроченными швами, с подкладкой.

— Долго примеряли, подгоняли?

— Нет, только размеры спросили по телефону, и больше ничего не понадобилось. Тут появился Глеб Анатольевич и повел меня на первый этаж, где сохранились интерьеры старинного особняка с колоннами, с мраморной лестницей. Поставил у окна, нацелил какой-то аппаратик и щелкнул. Потом говорит: «Подойдите к колонне, посмотрите вправо, посмотрите влево», — а сам щелкает. На этом все и закончилось. Возвращаюсь домой. Только вошел — звонок: «Вы утверждены на роль. Ждите приглашения на съемки». Жду — и месяца через два опять звонят: «Вам нужно срочно вылететь в Прагу».

— Но Николай после отречения за границей не бывал. Что же там делать его лакею?

— Действительно, если бы Николай, числясь под арестом, мог запросто наезжать в Прагу, теперь и снимать было бы нечего. И все же я летал в Прагу три раза. Здесь, в павильоне, тщательно выстроили зловещий Ипатьевский дом, а по контрасту — уютный и светлый особняк тобольского губернатора, где тоже держали царскую семью. Зал на втором этаже был обставлен подлинной старинной мебелью, на стенах — музейные картины, на столе — серебряные подсвечники и антикварная посуда. Когда я на съемках обеда возился с тарелками или наливал для царя чай из самовара — а руки в перчатках, иначе нельзя, — то больше всего боялся что-нибудь разбить. ‹…›

— А как режиссер работал с вами на съемочной площадка?

— Гораздо меньше, чем с актерами, занятыми в основных ролях. Я знал, что должен делать. Но, так ли делаю, никогда не был уверен, а Панфилов ничего не говорит. Подошел я как-то к его помощнице, спрашиваю, как быть. А она в ответ: «Не волнуйтесь. Если бы Глебу Анатольевичу что-либо не понравилось, он давно бы уже сказал». И вскоре я в этом убедился. Снимался крохотный эпизод. За обедом мальчишка-цесаревич роняет вилку и тут же залезает за ней под стол. А я должен забрать ее у него и подать ему новую. Но он сидел рядом с сестрой, между их стульями нельзя было протиснуться, и мне пришлось так вытянуть руку, что рукав съехал с края перчатки, обнажив запястье. Я понял, что допустил оплошность, хотел было сказать об этом режиссеру, но он с кем-то разговаривал, и я промолчал. А на следующий день снимался дубль, мне снова подавать вилку, и вдруг Панфилов говорит «Виктор Андреевич, обратите внимание, у вас вчера рукав очень высоко поднялся».

— Если Панфилов отпустил вас в свободное плавание — значит, вы угадали, чего он хотел от актеров?

— Мне кажется, он добивался естественности и теплоты в отношениях персонажей как внутри царской семьи, так и в ее окружении. И создал атмосферу, в которую погружаешься с наслаждением. Съемка кончается, а с площадки уходить не хочется.

— А как же сцена расстрела?

— Она из другого измерения. Естественно, что все четыре дня, пока ее снимали, рядом находился врач. И, хотя заранее подробно обговаривалась каждая мелочь, а каскадеры показывали, как себя вести, умирать было очень тяжело. В тебя довольно ощутимо стреляют, люди мечутся в тесноте, падаешь ты, падают на тебя… Но это еще и тяжко, потому что мы играем не выдумку, а жестокую чужую судьбу. И я должен был пережить десять смертей — всех расстреливали и добивали у меня на глазах — и умереть последним, одиннадцатым.

— Как вы думаете, зачем понадобилась Панфилову история гибели царской семьи?

— Какова цель Панфилова, сценариста и режиссера, узнать можно будет только из самого фильма. Но, думаю, мы играли тоску по утраченной гармонии, по благородству и справедливости.

— С Февральской революцией и отречением от престола отца совпала тяжелая болезнь его детей — мальчика-наследника и четырех дочерей. Все они заразились корью. И их, как тогда полагалось, остригли наголо. Согласились ли нынешние актрисы на эту экзекуцию?

— Естественно. Снята даже сцена, когда их стригут. На мой взгляд, без волос они еще трогательнее. Впрочем, актер не выбирает ни костюма, ни грима.

— И как вас гримируют?

— Меня снимают без грима. Каждый раз только стригут. И я на этом экономлю.

 

Тейдер В. Одиннадцать смертей Алоиса Труппа [Интервью В. Радзишевского] // Литературная газета. 1997. № 36.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera