Мастерская фэксов в «Новом Вавилоне» показала замечательный актерский коллектив, выросший за пять лет, любовную тщательную работу со светом, с исторической фактурой, показала горячее желание изобразить героическое прошлое революции. ‹…›
В системе разорванных между собой художественных деталей зажил особой жизнью образ робкой и наивной всегда голодной продавщицы модного магазина — Луизы.
Луиза некрасива. Клетчатое, много раз стиранное платье обтягивает еще не расцветшие формы тела, смятые голодом и страхом. Влажный, насыщенный парами воздух магазина окутывает головку с жалко взбитой прической. На лице вспыхивает и гаснет профессиональная улыбка продавщицы. Конверт на конторке прерывает голодный завтрак Луизы. Как жалка и просительна ее улыбка! Но вот она, смята сильной реакцией страха перед увольнением. Конверт— это расчет. Мускулы лица дряблеют. Испарина ужаса покрывает лоб и скулы. Уволена? О, нет!
Это только приглашение на бал, присланное дирекцией магазина. Какое счастье!
Черты лица светлеют, расцветают и крик радости вырывается из груди.
На балу тоненькая и смешная Луиза мелькает в облаках сигарного дыма, среди расплывшихся пятен жемчужных газовых рожков.
Она — в своем самом лучшем наряде из дешевого шелка, с убогим кружевцем и жидким позументом да юбке. Голодными глазами впитывает девушка веселье нарядных пар. Она — одна.
Драматургического задания для Луизы нет ни в этой сцене, ни в сцене встречи с нищенствующим солдатом Жаном (актер Соболевский)… ни в сцене встречи французской армии, где Луиза только женщина из народа. И все же эти худенькая продавщица живет в кругу своих мыслей и чувств, свойственных француженке-пролетарке семидесятых годов.
Драматурги фильмы не показали перелома в сознании Луизы. ‹…›
В сцене прощания с Жаном экспрессия и сила, с которой девушка своими слабыми руками удерживает солдата, уходящего к изменникам в Версаль, дана уже на основе совершившегося перелома. Робкая, слабая продавщица превратилась в сильную женщину из батальонов Парижской коммуны, одну из тех, чьи имена вписаны в книгу памяти пролетариата.
В глазах Луизы горит огонь страстной ненависти и решимости.
Это лицо нельзя забыть! Вот она мечется по горящей баррикаде, подожженной версальскими лирами. Языки пламени лижут складки ее кашемировой юбки. Она ничего не замечает. Сознание гибели, обреченности пылает в каждом движении ее лица, рук,фигуры.
В исступлении она выкрикивает ругательства и проклятия.
Загнанным зверем глядит Луиза в сцене расстрела коммунаров. Она стоит на вязкой, жирной грязи кладбища Пер Лашез, среди потоков дождя. Свет фонарей, колеблемых ветром, вырывает из мглы лица коммунаров, над которыми совершается комедия суда. Прижавшись к матери, Луиза хохочет над цинизмом своих убийц.
Жан роет ей могилу! Провалы ее глаз и рта искажены гримасой смеха.
Мелодраматизм положения углубляется реализмом игры.
Петрова В. Путь советского кино // Кино (М.). 1934. 6 ноября.