У нас сейчас, к сожалению, происходит нивелировка кинематографических направлений. Все снимают хорошо, но похоже друг на друга. Возникает советский стандарт с символическими кадрами, с мыслями, переданными через пейзаж, и психологическим киноанализом.

Возможности будущих кинематографических изобретений уменьшаются этим обозным триумфом полухудожников. Поэтому фэксы со своей походкой в искусстве драгоценны, как еще не осуществленный чертеж новой конструкции.

Поэтому фэксам наиболее опасно впадение в чужие русла и всякие неосознанные компромиссы.

Оператор и организация кадра у фэксов замечательны. Зрительный материал в «Новом Вавилоне» поражает своеобразием, переносом смыслового ударения от передней грани кадра к третьим планам, которые все время семантически ощущаются.

Это замечательно. Но фэксы идут по живописи и сейчас работают в манере французских импрессионистов. Они снимают воздух вокруг предмета. Рассредоточивают предмет.

Этот любопытный путь слишком близко прорифмован со своим живописным источником. Лента распадается на картины. Даже движение дано как картинное, как остановленное. Самый выбор момента картинен. Аппарат стоит на точке зрения художника.

Технические необходимости, конечно, влияют на создание новых эстетических приемов, но эти приемы не могут быть безнаказанно перенесены из сферы одной техники в другую.

Может быть, картинность кадрового мышления, разобщенность планов привела фэксов к мысли связать части картины единством эпизодических лиц. Буржуа, его любовница, депутат, даже толпа закреплены в кадре и переходят из эпизода в эпизод как варианты группового портрета. Так же закреплены коммунары. Они плывут среди Парижа, как капля масла на воде. Двигаются компанией. Получается ссора нескольких буржуа с несколькими пролетариями.

Искусственно закреплены и места столкновения — магазин «Новый Вавилон» и баррикады перед ним.

Сюжетная кинематография, основанная на единстве судьбы человека, вероятно, уже не является передовой группой советского искусства.

На пути погашения своих приемов сюжетная кинематография проходила через стадию компромисса и давала личную историю человека на фоне исторического события.

В этих случаях человек был буйком для определения силы течения.

Так была построена лента «Конец Санкт-Петербурга», где путь крестьянства к пролетариату через фабрику и военное поражение был дан в судьбе одного крестьянского парня.

Так построен и «Новый Вавилон».

Крестьянин Жан переживает предательство, становится участником преступления версальцев и затем как будто принимает участие в каком-то будущем, символическом восстании.

Этот бессознательный параллелизм нехорош тем, что в данном случае не специфичен. Схема Зархи лучше годилась для истории Октября, чем для истории Парижской коммуны.

Любовная интрига, в которой принимает участие Жан, делает его центральным героем. Он забивает коммунаров. Схема сюжета здесь сделана компромиссно и по воспоминаниям, а не по выдумке.

Не связанные смысловым построением планы поддержаны в «Новом Вавилоне» совпадением положений, их рифмовкой, например, криком: «Кусок парчи только за двенадцать франков», — крик дан сперва у прилавка, а затем на баррикаде.

Эти рифмовки не всегда видны глазу. В приведенном случае доходит только совпадение надписи, а не совпадение плана, потому что сцены иначе построены, потому что эта подробность необязательна. Ход мысли режиссера не настолько убедителен, чтобы зритель принял его за ход мыслей героя.

Между тем картина могла быть очень хорошей. Очень хорошо придумана героиня — некрасивая парижанка.

Зритель все более симпатизирует героине. Он верит режиссеру.

Есть доходящие и правильно построенные, хотя и рискованные места. Кажутся убедительными игра на рояле во время боя, отдельные моменты постройки баррикады.

В изобретательстве должны существовать переходные моменты. И эти переходы необходимы, хотя их потом вырезают и бросают в монтажную корзину.

Фэксы идут, и картина переходная. Не нужно только закреплять переходный момент или ощущать его во что бы то ни стало.

Мужественней признать, что режиссеры удались, а данная картина — нет.

1930

Шкловский В. Киноязык «Нового Вавилона» // Шкловский В. За 60 лет: Работы о кино. М.: Искусство, 1985.