Для съемок «Нового Вавилона» на натуре (1929) поехали в Париж. Воспользовавшись тем, что вместе с ними в Париже оказался оператор Е. Михайлов, сняли около 1000 метров негатива. В фильм вошли снятые в Париже обшарпанные стены с подтеками плесени и вековой грязью, с жалюзи на окнах и жестяными вывесками на кронштейнах. Химеры над городом. Панорамы старинных улиц. Наклонив камеру, «показали» «падение» Вандомской колонны. Ходили по улицам, где жили герои будущего фильма, стояли у стены кладбища Пер Лашез. Той самой стены. Все стало более объемным, ощутимым. Почувствовали: ощущения способны уплотняться, сгущаться, приобретая особую форму. Зафиксированные наблюдения переплавлялись в образы, становившиеся более похожими на музыкальные, нежели драматические.
Спресованные до поэтических метафор чувства и мысли обретали свойства зрительной симфонии. Каждую из них, вспоминает Григорий Михайлович, отличал прежде всего характер эмоциональности, ритм. Зловещее скерцо краха Второй империи; медленное и скорбное анданте (осада Парижа); бурная мелодия борьбы; реквием конца… Постепенно складывались реальные очертания замысла.
Все освоенные к тому времени средства кинематографической выразительности используются, чтобы показать историю. Не в непрерывности ее движения, а во фрагментах. Причем таких фрагментах, которые достаточно содержательны, красноречивы, чтобы можно было «прочитать» их многозначность, воображением заполнить пространство между ними. ‹…›
В «Новом Вавилоне» нужно было с убеждающей достоверностью, однако же кинематографически остро, самим ритмом экранного действия и его освещением показать «фантастический Париж», позолоченный, тунеядствующий, его призрачную жизнь, дьявольскую пустоту изобилия, зловещую чехарду «расчеловеченных людей».
Натуральность (не натуралистичность!) парижских сцен помогала созданию в фильме необходимой атмосферы. Кадры Парижа поражают тонкостью в передаче настроения, словно полотна импрессионистов. Они отмечены острым ощущением исторического материала — переносят зрителя в 1871 год, помогая созданию очень емкой картины исторических событий.
Караганов А. Григорий Козинцев: от «Царя Максимилиана» до «Короля Лира». М.: Материк, 2003.