После бесконечных однообразных, лишенных начисто признаков какой-либо эстетической мысли картин нам требуется теперь изрядное усилие, чтобы войти в игру на равных. Для этого, кроме непредубежденности, нужно и знание; правда, сам фильм щедр на «подсказки»…
И вот со всех сторон:
— Балаган!
— Цирк!
— Театр масок!
— Лубок!
— Мейерхольд!
— Пародия!
— Эйзенштейн!
— Плакат!
— Мюзик-холл!
— Да это просто колода карт!
О да! Создатели фильма, как игроки высокого класса, перетасовали все это виртуозно, и расклад получился по форме похожий разве что сам на себя, а по духу — возрождающий романтические традиции нашей литературы и искусства 20-х годов. Дух несомненен — а дальше возьмите историю в партнеры и гадайте-разгадывайте ее ходы. Масти известны, как известны и действующие лица. ‹…›
Соприкасающиеся круги — зеленый, красный, белый, черный и сообщающиеся сферы — зеленая, красная, белая, черная (к доминирующим цветам добавляется желтый цвет золота и продажности) — в них в основном заключены «площадь» и «объем» фильма. И все ассоциации, возникающие при виде замкнутой кривой, каждая точка которой равноудалена от центра, и все ограничения замкнутого и почти безвоздушного пространства нам ясны.
Как безусловно ясен и прием с масками. Среди них не только четверка персонажей, созданных Сергеем Юрским (а он еще и конферансье, открывающий и закрывающий занавес фильма), ведущих и комментирующих зрелище, — 1-й господин петербургской наружности, 2-й господин петербургской наружности, дама и косоглазый офицерик. Но и Воронов — подпольщик, постоянно меняющий обличье, переодевающийся в целях конспирации, но и полковник Несвицкий, скрывающий — для легковерных — свою личину палача под стерильной маской хирурга…
Но на театре жизни маски всех мастей хотят чувствовать себя живыми и действовать, как живые ‹…›
В длинном черном платье застынет Санька у сцены в финале и превратит на мгновение буффонаду в оптимистическую трагедию. ‹…›
Воронов и Жанна в тюрьме. Синий цвет надежды и белый — равнодушия судьбы. Нужно мужество ее принять. И нужны слова. Драматург подсказал их, но Высоцкий поет и свою песню о деревянных костюмах, этом последнем наряде всех.
Шервуд О. Ставка больше, чем жизнь // Вечерний Ленинград. 1987. 24 июля.