Год 1928-й. Опубликованы и сразу вызвали жаркие споры две книги «Тихого Дона». Имя двадцатитрехлетнего писателя становится широко известным. Позже, когда роман будет опубликован полностью, литературовед напишет, что после «Тихого Дона» все произведения о гражданской войне кажутся обмелевшими, и не только о ней. Но и первые две книги поразили глубиной, полноводностью, широким и вместе бурным, стремительным течением. Было ясно, что рождается новая эпическая форма, что вызревает, складывается на глазах новаторская народно-героическая драма, в центре которой два героя — революционный народ и протагонист, отмеченный всеми противоречиями и конфликтами времени. Казалось бы, вот редкий дар судьбы нашим режиссерам-эпикам! Ведь лучшего материала для развития киноэпических жанров не найти. Однако у Эйзенштейна, Пудовкина, Довженко — свои планы, свои внутренние задачи, у каждого из них — своя дорога, и ни одна из них к донским степям не свернула. За экранизацию первой книги «Тихого Дона» берутся в 1930 году режиссеры, как тогда было принято говорить, бытового плана — О. Преображенская и И. Правов. Незадолго перед тем известность им принесла картина «Бабы рязанские» — о жизни деревни. Новая работа рассматривалась в том же тематическом русле.
Режиссеров привлекло главным образом и прежде всего небывалое жизненное богатство романа, напряженная конфликтность судеб и личных отношений. Паруса фильма надували не «эпические ветры»: жанровая установка была не на эпос, а на семейно-бытовую драму. Отсюда — стремление к подробному воспроизведению реальной среды, к житейской достоверности, к точности типажа и к правде характеров с их внутренней жизнью, насколько они тогда были доступны семейно-бытовому фильму. Все это, если оставаться на почве историзма и судить непредвзято, не так мало, и сбрасывать со счетов первый урок, который наше кино взяло у Шолохова, нельзя ни в коем случае. Первая книга романа была прочитана экраном лишь на уровне фабулы, но прочитана внимательно, вдумчиво, с огромным уважением и пониманием того, что речь идет о незаурядном литературном произведении, которое не терпит легковесного и потребительского отношения. О. Преображенская и И. Правое не принадлежали к режиссерам-новаторам, но и холодными ремесленниками они, к счастью, не были: честные художники, одаренные профессионалы, они в меру сил старались изобразить жизнь донской станицы так, чтобы шолоховские герои получились выпуклыми, крупными, яркими, вызывающими не только интерес, но любовь и восхищение. Однако в жанровых рамках фильма, в границах отобранного материала и, главное, в принципе экранизации, который в основе своей все же оставался принципом иллюстрирования, эта задача оказалась неразрешимой: шолоховский эпос, как и всякий эпос, неделим на быт и бытие, он требует особого кинематографического пространства-времени, и только в эпическом экранном хронотопе герои «Тихого Дона» могут распрямиться во весь рост.
Но первопроходческий опыт О. Преображенской и И. Правова показал, что и без быта здесь не обойтись, что вне конкретно-исторической реальности невозможно воссоздать бытие — всемирно-историческое содержание, внутренний смысл событий, эпохальное наполнение человеческих судеб, личных отношений и «сцен частной жизни». Будущие киноинтерпретаторы шолоховских произведений могли воочию убедиться, что плотная материально-пространственная среда романа не может быть просто разжижена и процежена, чтобы дать место «эпическому раздолью»: требовался принципиально иной подход к шолоховскому повествованию, новое общее идейно-художественное кинематографическое решение, чтобы приобщиться к эпосу народной жизни на его уровне и начать его постижение экраном. Немой фильм 1931 года стал началом долгого пути. Удачи его не забылись. Среди них — выбор актеров на главные роли. Григория Мелехова сыграл статист Малого театра Андрей Абрикосов, не имевший ровно никакого профессионального опыта. Дебют был на редкость успешным, смелость режиссеров оправдалась: выбранный по типажному признаку, А. Абрикосов оказался актером талантливым, восприимчивым и хорошо чувствующим специфику экрана. С «Тихого Дона» началась творческая биография этого замечательного актера. Роль Аксиньи была поручена — тоже огромный риск! — молодой, уже популярной, но еще неопытной актрисе Эмме Цесарской, сыгравшей в «Бабах рязанских» Василису, энергичную, смелую девушку, открыто восстающую против старого уклада жизни.
И пусть картина О. Преображенской и И. Правова не стала подлинным началом шолоховского киноэпоса, она эту задачу косвенно поставила, указала на нее — и на тот источник, который наше кино не должно оставить в стороне.
Левин Е. Эпические ветры современности //Искусство кино. 1985. № 5.