Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
Архитектоника эмоций
Кора Церетели о фильме

В пору звукового кино (в 1932 году в Грузии уже были поставлены первые звуковые фильмы) Шенгелая снимает немой фильм о революции. Почему? Для задуманной цели ему оказался необходим монтажный кинематограф с его пластикой, с его буйными, острыми ритмами. ‹…›

В фильме Шенгелая показаны последние дни Бакинской коммуны. Он начинает с появления англичан и кончает трагической гибелью бакинских комиссаров. В историческом материале, изученном с огромной тщательностью, Шенгелая интересовали не фабульные пружины, не эффектные драматические ситуации, а внутренняя жизнь, так сказать, архитектоника эмоций массы, возникшая в связи с ее великим единением и с ее минутной растерянностью, приведшей к трагической ошибке. Шенгелая советовался со старыми большевиками, рабочими, участниками Бакинской коммуны, изучал архивные материалы. Поиски необходимых исторических документов стали поисками ключа к фильму.

Работу над сценарием Н. Шенгелая начинал вместе с А. Ржешевским, но вскоре соавторы разошлись, и Шенгелая закончил сценарий один.

‹…› первая тема фильма — роль 26 комиссаров в организации революционного движения в Закавказье и неразрывная их связь с бакинским пролетариатом.

Второе тематическое звено ‹…› — пролетарская солидарность.
Враг пользуется минутным колебанием пролетарской массы, следствие этого — расстрел 26 комиссаров. Этот урок, призывающий к бдительности, должны помнить грядущие поколения.

Третье тематическое звено дает эмоциональную окраску всему фильму и определяет его финал. Это непреодолимая поступь революции в Закавказье.

Вокруг этих трех идейно-тематических звеньев и располагается
весь материал сценария. Герой фильма — пролетарская масса эпохи революции. Отсюда: «формально фильм представляется как эмоционально насыщенная политическая речь, в которой слова заменены кинематографическими образами»[1].

И еще одна творческая установка, определяющая стилистику будущего фильма: «Выделить какую-либо деталь или показать биографию какого-нибудь героя в этих событиях, по-моему, невозможно и нецелесообразно, потому что основные большие события при правильном показе материала настолько будут связаны с ними, что не останется времени для точного разъяснения действия и художественной разработки его».

Таким образом, приступая к работе над фильмом, Шенгелая
четко определил для себя сложнейшую задачу, решения которой он упорно добивался как во время написания сценария, так и во время съемок фильма «26 комиссаров».

Для того чтобы быть в состоянии решить эту задачу, Шенгелая изживает в себе романтическую нотку, которая прозвучала в «Элисо». Он делает это намеренно. По словам Ромма, человек с колоссальным, редким темпераментом сумел наступить на горло своей песне. Работу Шенгелая называли и «романтизацией политических формул» и фильмом, в котором политическая направленность превращена в конкретно-убедительные образы искусства.

Итак, замысел был грандиозен. Но всегда и везде ли удавалось режиссеру найти художественный эквивалент этому замыслу?

Не получились композиция фильма, монтаж и компоновка эпизодов «по признакам идейной зависимости и причинной связи друг с другом»[2], как это было задумано Шенгелая. Фильм распадался на ряд художественно неравноценных эпизодов.

Центральным образом, проходящим через весь фильм, как этого и хотел режиссер, стал образ массы — раздираемого противоречиями бакинского пролетариата. Режиссер не выделяет в фильме героев. Шаумян, Джапаридзе, Фиолетов… — все они накрепко спаяны, слиты. В центр фильма поэтому ставятся эпизоды, раскрывающие характер массы, и в первую очередь эпизод заседания Совета рабочих и солдатских депутатов, в котором было засилье эсеров. Для того чтобы подчеркнуть остроту конфликта, передать душевное состояние толпы, измученной голодом и страхом, Шенгелая перенес это заседание на улицу.

Эмоциональный центр эпизода — показ колебания и нерешительности масс — подготавливается несколькими сценами: кадрами голода на фронте, которыми открывается фильм, и эсеровским митингом у нефтяной вышки. Таким образом, уже ко второй части фильма у зрителя возникает полное ощущение сложившейся в городе обстановки, в которой лозунг эсеров о приглашении англичан мог быть воспринят обывателями как единственный шанс к спасению и мог поколебать даже некоторые слои пролетариата.

Используя опыт «Элисо», Шенгелая создает тщательно продуманный ритмический рисунок центрального эпизода фильма — собрания. Просматривая режиссерские планы, сохранившиеся в личном архиве режиссера, интересно проследить, как строилась композиция эпизода, как чередуются планы массы и отдельных выступающих. ‹…›

В этом эпизоде Шенгелая то охватывает массу в целом, то вглядывается в лица отдельных людей. При этом плавные фразы «постепенно удлиняющихся кадров», которыми камера пытается охватить огромное количество людей, чередуются с неожиданными и короткими первыми планами.

Режиссер не показывает прохода Шаумяна к трибуне — только поворот голов тысячной толпы в сторону Шаумяна, направляющегося к трибуне. В этом движении — единое напряжение мысли массы. Все ждут выступления Шаумяна — кто с надеждой,
кто со страхом и злобой. Аппарат всматривается в отдельные лица. Вот он выхватывает из массы рабочего и долго вглядывается в него: что можно прочитать на этом лице? Сомнение и нерешительность. Голод. Не это ли заставляет рабочего склониться на сторону эсеров? Но с другой стороны — он пролетарий, и его сердце принадлежит большевикам.

Думает рабочий. Напряженно думает масса. Это напряжение взрывается выкриком эсера в адрес Шаумяна: «Предатель!»
Все повернулись в сторону эсера. Снова в каждом повороте плеча — огромное напряжение массы. И снова аппарат обращается к лицу рабочего, выражающему теперь недоумение. Он встает, медленно подходит к эсеру, кладет ему руку на плечо и тихо переспрашивает: точно ли он назвал Шаумяна предателем?

Так же медленно, в тяжелом раздумье, рабочий возвращается на место и со вздохом решает для себя: «Нет, Шаумян не предатель. Шаумян не виноват: у него нет хлеба, нет войск, нет патронов…»

А в следующем кадре мы видим уже, как масса голосует за приглашение англичан. В тяжелом раздумье, нерешительно тянет вверх руки пролетариат. Не скрывая своего восторга, голосует буржуазия. Удовлетворенно улыбаются эсеры и дашнаки. Агитация соглашателей одержала победу. ‹…›

Образы Шаумяна и эсера даны в этом эпизоде согласно творческой установке Шенгелая, о которой говорилось выше: однолинейно, как подсобные характеры, помогающие раскрыть цельный образ массы. С такой же запланированной однолинейностью даны в фильме и другие характеры.

Сложный метафорический строй фильма продолжает дальше развиваться от эпизода к эпизоду. Петля на шее народа затянулась. Отшумели манифестации, на которых дашнаки и эсеры продемонстрировали свой елейный восторг перед интервентами. В этих эпизодах Шенгелая мастерски пользуется средствами сатиры.

Символический образ проданного эсерами и меньшевиками нефтяного царства впервые предстает перед нами в лице чиновника, восторженно аплодирующего англичанам. Он несет огромный транспарант с надписью: «Мы под защитой британского льва». Генерал Денвиль, обращаясь к толпе, дает ей торжественное обещание помочь продовольствием, хлебом… «Демократическая Англия несет свободу малым народам», — заявляет он. Согнувшись в три погибели под тяжестью транспаранта, восторженно аплодирует ему маленький, толстый чиновник. Канат транспаранта выскальзывает у него из рук и обвивается вокруг шеи. Задыхаясь от восторга, он продолжает вопить: «Браво!» — и хватает конец каната зубами.

Изнемогая от распирающего его тщеславия, мечется в толпе член нового бакинского правительства. «Это я, это я сказал первый, что надо пригласить англичан»,  — растолковывает он всем, стараясь перекричать восторженные вопли буржуев и эсеров и привлечь к себе внимание.

Создавая образ проданного города, Шенгелая переходит от отдельных портретов и зарисовок на демонстрации и к более сложным метафорам.

Для того чтобы так называемое «демократическое» правительство не отпускало нефть другим государствам, завоеватели-англичане закрыли нефтепровод, и в городе началась катастрофа. Каскады нефти, фонтаны черной густой жидкости низвергаются в море. Город, кажется, вот-вот захлебнется в нефти. Ее клокочущие волны заполняют все. Вязкая и беспощадная, она обволакивает людей несмываемой черной пеленой. Режиссер и оператор делают нефть как бы живой участницей катастрофы. Черная, сверкающая зловещим блеском, она словно выражает в фильме сущность сделки, совершенной нефтяными королями и их прислужниками.

Есть в фильме еще один эпизод, в котором натура-фон становится активным участником действия. Речь идет об эпизоде расстрела 26 комиссаров, решенном с удивительной режиссерской и операторской смелостью. ‹…›

С того момента, когда открывается дверь вагона и комиссары, сопровождаемые конвоирами, начинают свой путь к месту расстрела, в кадре возникает световая гамма, совершенно непохожая на освещение предыдущих эпизодов. Драматизм событий все нарастает, а природа в это время выступает антитезой — равнодушные, необозримые белые пески, залитые солнцем. Чувствуется, как изнурителен путь по этим пескам, как обречены люди, оторванные от всего живого. Их окружают безмолвная пустыня и жестокий враг. После первого залпа начинается водоворот в рядах расстреливаемых. Они пытаются вырваться из плотного кольца ружей. Но безнадежность этих усилий показана композицией кадра, в котором за штыками пенятся все те же угрюмые белые пески. Эпизод расстрела сделан весь на средних и общих планах. Затем, уже после расстрела, тема трагедии начинает звучать снова, только на этот раз в центре внимания — тяжело раненный комиссар. Он подымается и мучительно, тяжело пытается уйти по гребню зыбкого песчаного холма. Он падает, подымается и снова падает.
Его ноги увязают в песчаном сугробе, который, осыпаясь, уносит его назад, к солдатам, ощетинившимся штыками. Но упорство его так огромно, что враги не сразу решаются стрелять. Он подымается и снова идет, весь устремленный вперед не в страхе, а скорее в презрении к смерти, в упрямом желании дойти, дойти во что бы то ни стало до родного Баку, кипящего негодованием. И ритмичными, монтажными переходами Шенгелая то и дело перебрасывает зрителя в этот город, еще теснее смыкая таким образом судьбу расстрелянных комиссаров с судьбой преданного соглашателями народа. Кипящий возмущением, взбунтовавшийся город требует освобождения двадцати шести. Поздно… Вот оно — возмездие за политическую близорукость, за страшную, непоправимую ошибку. А раненый комиссар пытается уйти от своих палачей по гребню зыбкого песчаного холма. На фоне этого последнего пути истекающего кровью комиссара короткими надписями вспыхивают эпитафии революционным вождям бакинского пролетариата: «Не стало мозга бакинских пролетариев — Степана Шаумяна. Не стало сердца бакинских пролетариев —
Алеши Джапаридзе. Не стало совести бакинских пролетариев —
Вани Фиолетова…».

Кадры расстрела достигают трагедийного звучания. Это наиболее эмоционально насыщенный эпизод фильма. Если некоторые монтажные построения Шенгелая грешат излишней усложненностью и умозрительностью, то в эпизоде расстрела Шенгелая-поэт вырывается на первый план и захватывает зрителя своим буйным темпераментом.

Своеобразен переход от этого эпизода к финалу. Согласно замыслу Шенгелая, тема трагической вины массы и ее ответственности за гибель комиссаров, достигшая апогея в сцене расстрела, постепенно перерастает в тему искупления вины и укрепления революционной сознательности масс. Тут, следуя своей задаче, Шенгелая идет на некоторое нарушение последовательности исторических событий. Он выпускает период правления в Азербайджане партии муссаватистов (с сентября 1918 по апрель 1920 года). Таким образом, в фильме исторические события оказываются сдвинутыми: сразу после гибели комиссаров пролетариат берет власть в свои руки и празднует победу. ‹…›

Логическим же финалом фильма, связывающим в единый узел все тематические звенья произведения, стал эпизод у здания Совета, когда по толпе прокатывается скорбная весть о расстреле комиссаров и все замирают в немом оцепенении, а рабочий, достав из-за пазухи сохранившееся у него прощальное воззвание бакинских комиссаров, начинает медленно читать притихшей толпе: «С болью в сердце, с проклятием на устах мы покидаем город Баку и надеемся, что пролетариат поймет свою ошибку…» И вдруг раздается отчаянный крик: «Замолчи!» Это кричит рабочий, который голосовал в Совете за приход англичан. Десятки суровых, напряженных горестной мыслью лиц поворачиваются к нему, затем снова устремляются в сторону того, кто читал воззвание, и кто-то уверенно и твердо приказывает от имени всей толпы, ставшей единой перед лицом общего горя: «Продолжай!» Сомкнувшись в тесные ряды вокруг человека, читающего воззвание, не обращая внимания на пулеметный огонь, толпа с благоговением и болью, с нарастающей решительностью искупить свою вину слушает этот залитый кровью документ. Суровый урок истории не проходит даром.

Далее следует еще один финал, цель которого показать победное шествие пролетариата в Закавказье, Бакинский пролетариат восстал. На помощь ему двинулись силы Красной Армии. Одетые в сверкающую сталь, идут на Баку большевистские бронепоезда, нареченные именами Степана Шаумяна, Алеши Джапаридзе, Мешади Азизбекова, Вани Фиолетова…

 

Церетели К. 26 комиссаров // Церетели К. Юность экрана. Тбилиси: Хеловнеба, 1965.

Примечания

  1. ^ Стенограмма выступления Н. Шенгелая 2 июля 1929 года в Баку на собрании старых большевиков, посвященном обсуждению сценария «26 комиссаров». Личный архив Н. Шенгелая.
  2. ^ Н. Шенгелая. Как мы работали над фильмом. Рекламное издание «26 комиссаров», «Союзкино», 1933.
Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera