Мне предстояло работать в картине «Золотистая долина» у режиссера Н. Шенгелая. Работа эта началась зимой 1937 года. Она имела большое значение для моего творческого пути — Н. Шенгелая ставил картину на современную тему. ‹…›
Сценарий «Золотистой долины» Н. Шенгелая создал вместе с писателем Лео Киачели. Позже на основе этого сценария и характеров героев Лео Киачели написал роман «Гвади Бигва», получивший Сталинскую премию.
Предполагалось выпустить этот фильм на двух языках — грузинском и русском. Н. Шенгелая решил работать главным образом со штатными актерами киностудии, то есть в основном с актерами немого кино, следовательно, ему предстояло добиться от них полного овладения словом. Из театральных актеров в картине участвовали выдающиеся мастера грузинской сцены Акакий Хорава, Верико Анджапаридзе и Михаил Геловани.
Членам группы было ясно, что единственный путь к правдивому разрешению стоящих перед нами художественных задач заключается в глубоком изучении жизни. Необходимо было вникнуть в колхозную жизнь, и в течение довольно продолжительного времени мы ездили в районы цитрусовых и чайных плантаций: изучали трудовые процессы, знакомились с людьми, искали нужные нам характеры, подмечали особенности речи, зарисовывали детали костюмов. Н. Шенгелая рассылал нас на разные участки колхозной работы, а по вечерам все собирались у него и делились своими наблюдениями.
Через две недели мы вернулись в Тбилиси обогащенные материалом, который мог служить каждому из нас основой в предстоящей работе над каждой ролью. Для того чтобы добиться правдивости в игре актеров, Н. Шенгелая практиковал с нами особого рода репетиции вне сюжета фильма. Он заставлял нас разыгрывать сцены, которых не было в сценарии, но содержание которых отвечало характерам действующих лиц. Сцены эти мы импровизировали сами. ‹…›
В своих требованиях к нам Н. Шенгелая исходил из своего стремления применять в кино принципы системы К. С. Станиславского.
Основы учения Станиславского он воспринял еще в юности у своего первого учителя К. А. Марджанишвили. Впоследствии, однако, Н. Шенгелая, друживший с народным артистом СССР
Б. Н. Ливановым и часто подолгу беседовавший с ним о взаимосвязи театра и кино, понял, что многое, взятое у Марджанишвили, подлежит творческому пересмотру. Это убеждение укрепилось в результате самостоятельного изучения трудов Станиславского.
Подлинно правдивым актер может быть, только если он следует принципам Станиславского, — часто говорил Шенгелая. И добавлял: — В этом смысле кино ничем не отличается от театра. ‹…›
Никогда не забуду своего волнения перед первой репетицией, в которой участвовали А. Хорава, М. Геловани и В. Анджапаридзе. Мне казалось, что до этого я никогда в жизни не разговаривала. Я мучилась и не могла произнести ни одного слова. К тому же
Н. Шенгелая, вообще очень требовательный в работе, не делал мне никаких поблажек. ‹…›
Я боялась, что так и не сумею овладеть актерской речью. Казалось, сразу исчез весь мой профессиональный опыт, забылся пройденный путь. Я чувствовала себя как ребенок, который начинает ходить. Вспоминается мне, как однажды в два часа ночи я вышла пройтись после репетиции с нашим актером Хотивари. Мы гуляли по проспекту Руставели, я высказывала мучившие меня сомнения, говоря, что должна бросить свою профессию, так как никогда не сумею работать в звуковом кино. Поздно ночью, вернувшись домой, я еще застала Н. Шенгелая за работой. Он понимал, что со мной происходит. И на другой день спросил меня:
— Ну, как ты решила? Собираешься продолжать работу? Я думаю, ты сможешь работать, если захочешь!..
Бывают такие минуты, когда больше всего на свете нуждаешься в ободряющем слове и воспринимаешь его как руку, протянутую над пропастью. Я ответила, что буду работать.
С помощью Н. Шенгелая я принялась старательно и увлеченно изучать то, что писал Станиславский об актерском творчестве. ‹…›
Упорное стремление режиссера к воплощению намеченных образов, детальное обсуждение каждой сцены, разбор и критика каждой репетиции, каждого действия актеров оказывали неоценимую помощь всему коллективу. ‹…›
Во время съемок зоркий глаз Н. Шенгелая улавливал каждую мелочь, всякую фальшь в игре актера. Он добивался единства стиля, чистоты актерского исполнения, звучного и внятного слова, предельной творческой насыщенности игры.
Шенгелая умел сплотить вокруг себя весь коллектив, начиная от актеров и кончая осветителями. Он приходил в павильон за два часа до начала съемки, осматривал все придирчивым глазом и обязательно находил
От всех, кто его окружал, Н. Шенгелая требовал такого же ревностного отношения к работе. Если на съемке он видел актеров, ведущих посторонние разговоры, он раздражался и выходил из себя, даже если разговаривающие были в эту минуту свободны.
В течение всего периода создания фильма Н. Шенгелая весь, без остатка, уходил в работу. Разрабатывая сценарий, он мог по три месяца сидеть взаперти и только поздно ночью разрешал себе сесть за руль машины и проехаться в пригород.
Натурные съемки фильма «Золотистая долина» производились на берегу моря. Плохая погода часто мешала работе. Стремясь использовать часы, когда проглядывало солнце, мы ежедневно выезжали на место съемок. Чтобы снять эпизод «В бамбуковом лесу», нам пришлось ездить на побережье в продолжение двенадцати дней. Погода держалась скверная, было пасмурно. Моросил дождь. Мы измучились, терпение стало нам изменять. Легко ли было, почти не рассчитывая на успех, ежедневно в пять часов утра выезжать на съемку и подолгу просиживать в костюмах и гриме, ожидая появления солнца?
Но Шенгелая был непоколебим. Пока длился вынужденный простой, он намечал и уточнял мизансцены, проводил детальную подготовительную работу. За это время были, в частности, определены и отмечены вбитыми в землю колышками все точки аппарата. Даже шаги и повороты действующих лиц были выверены и указаны заранее. И когда неожиданно, как это бывает только у моря, сквозь тучи прорвалось солнце и залило светом наш бамбуковый лес, мы за три часа сняли весь эпизод. При обычной организации дела такая съемка должна была занять не менее четырех дней…
В своих фильмах Шенгелая широко использовал народные песни, частушки. Есть, например, в картине «Золотистая долина» эпизод «Хочу — не хочу». Это — народная шуточная игра в стихах. ‹…› Взяв эту
— Подожди на миг, красотка!
— Что тебе?
— Будь моей женой, девчонка!
— Не хочу!
— Бедность злую позабудешь!
— Не хочу!
— Яркой розой ты мне будешь!
— Не хочу!
— Одарю тебя шелками!
— Не хочу!
— Апельсинными садами!
— Не хочу!
— Орденами грудь покрою!
— Не хочу!
— Красным знаменем, звездою!
— Не хочу!
— Полетишь на самолете!
— Не хочу!
— Будешь в славе и почете!
— Будет, парень, не хочу!
Шенгелая задумал снять все это в форме ритмических музыкальных кусков. Перед актерами, исполнявшими эту сцену, была поставлена важная задача, решению которой очень помогла Верико Анджапаридзе. В этой картине она играла роль матери председателя колхоза. Образ
По ходу действия она отрекается от своего сына, когда выясняется, что сын оказался изменником народа, и усыновляет другого парня — колхозника, главного героя картины, Георгия. Сцену на колхозном собрании, где она объявляет об усыновлении, Анджапаридзе провела чрезвычайно убедительно, с огромным подъемом. Николай Шенгелая поручил ей предварительную подготовку эпизода «Хочу —не хочу». Надо было найти правильный тон всей сцене, для каждой моей фразы найти правильный подтекст. Это было не так легко, так как фразу «Не хочу» я должна была произнести пятьдесят раз. Некоторые «не хочу» мы с Анджапаридзе толковали как каприз, другие — как заигрывание, следующие — упрямство. В куске, где парень сулит ордена и медали, которыми он покроет грудь любимой девушки, слово «не хочу» произносится так, что это должно означать: «мечтаю, согласна!»
Как я уже говорила, Н. Шенгелая был строг и требователен, неумолим в работе. Зато после успешно завершенной работы в полной мере проявлялся его веселый и общительный характер, его товарищеское расположение ко всем работникам группы.
Вачнадзе Н. Встречи и впечатления. М.: Госкиноиздат, 1953.