У меня сохранилось несколько странных, пожелтевших писем — заключений к фильмам «Арсен», «Золотая Долина», подписаны они без должностей, без пресловутых «утверждаю», «согласен», укоренившихся уже потом,
На встречу с режиссером Борис Захарович [Шумяцкий. — Прим. ред.] вызывал к себе редактора: это была «репетиция». Помню одну из них, связанную с «Золотой долиной» Шенгелая.
Коля Шенгелая был обаятельный человек. Поэт, охотник, лучший тамада Грузии, муж Наты Вачнадзе, автор «Элисо» — грузинского «Броненосца», остроумный оратор, речь которого изобиловала побасенками и присказками. Он был опасен — мгновенно воспламенялся, и нужны были тонкие дипломатические приемы, чтобы заставить его — по собственной воле! — исправить, как тогда казалось, затянутый фильм.
На мою долю выпала самая сложная задача: я должен был предъявить максимум требований к картине, с тем чтобы Борис Захарович мог затем пойти на уступки. Картина была эклектична,
Потом я с тревогой сидел на всесоюзном тематическом совещании, которое проводилось каждый год, и все ждал, что Коля пройдется по мне, но он, кончив речь, попросил зайти к нему в «Националь» — выпить настоящего киндзмараули…
Сейчас, встречая его сыновей Эльдара и Георгия Шенгелая и просматривая их фильмы, я вспоминаю Колю: мне кажется, он идет ко мне, в своей чесучовой рубашке, покручивая ремешком на поясе, или стоит передо мной в старом пальто и белом вязаном шарфе, который подарил ему Шолохов: Коля в те годы долго жил на Дону, собираясь ставить «Поднятую целину».
Я вижу его и за рулем полуторки на Клухорском перевале, когда он вел машину сквозь сумерки надвигающегося сорок третьего года, по дороге в Тбилиси из киноэкспедиции, где снимал фильм о грузинском
Маневич И. За экраном. М.: Новое издательство, 2006.