Работа с Н. Шенгелая вызвала крутой поворот в личной судьбе: мы полюбили друг друга, и это повлекло за собой коренную перестройку всей моей жизни.

Шенгелая был в то время известен как молодой поэт-лефовец, наизусть знавший всего Маяковского. Он смело выступал на диспутах, отстаивая молодые ростки нового, советского искусства, вдумчиво изучал грузинскую национальную культуру.

В нем я увидела представителя того молодого поколения интеллигенции, которое, не боясь никаких трудностей, подходило к искусству с совершенно новых, революционных позиций. В нем я увидала человека, целиком отдавшего себя творчеству, художника, обладающего огромным чувством ответственности перед советским народом.

Та молодежь, в рядах которой он выступал, принимала политику партии в области искусства с глубокой верой и с безграничной радостью. Полная дерзаний и ощущений своей молодости и силы, она отвергла еще жившие в искусстве старые каноны, рвалась создавать новое в искусстве и в жизни. ‹…›

Он глубоко понимал искусство и радовался каждому его талантливому проявлению. Будучи еще очень молодым, он, однако, направил меня на верный путь, всегда умея вовремя предостеречь от ошибок, дать ценный совет в работе.

Я относилась к нему как к режиссеру моей жизни, ибо всем, что позднее было достигнуто мной в искусстве, я считаю себя обязанной ему, человеку, который не примирялся с поражениями, всегда мужественно боролся за победу передового, радостно верил в расцветающую советскую жизнь и самое высокое наслаждение находил в творческом, созидательном труде на благо народа.

Он научил меня постоянно стремиться вперед, не останавливаться на достигнутом, никогда не упиваться славой. Чувством коллектива он обладал в высочайшей степени, был в работе ценным партнером и прекрасным товарищем. Дружба с Н. Шенгелая была для меня источником счастья.

Бывают в жизни человека события, которым нельзя противостоять. Так произошло и со мной в данном случае. Я вышла замуж за Н. Шенгелая.

Шенгелая тогда начинал ставить свою большую картину «Элисо» по роману Александра Казбеги. Она принесла ему известность, Шенгелая встал в ряды советских режиссеров, о которых писали 
как о крупнейших режиссерах-реалистах, новаторах.

Помнится мне ясное апрельское утро. На горах близ Тбилиси расположено дачное местечко Цхнети. Накануне вечером я с группой своих сверстниц отправилась туда пешком.
Ночь мы провели на балконе одной из заколоченных, нежилых дач. Воздух вокруг был наполнен пряным запахом полевых цветов; залитая голубым лунным светом ночь была такая бурная, стремительная, какая бывает только весной на юге…

Нас разбудило яркое солнце. Мы ждем Николая Шенгелая. Вскоре на зеленом лугу появилась его фигура. Он был в белой рубашке с засученными рукавами, через плечо перекинут пиджак, в одной руке большая коробка конфет, в другой — папка со сценарием.

— Вчера вечером я закончил «Элисо», — едва отдышавшись, говорит Шенгелая, — хочу вам прочесть!

Тут же в поле мы всей компанией усаживаемся на густой некошеной траве. Одно единственное дерево защищает нас от палящего солнца.

Шенгелая начинает читать сценарий… Люди и страсти, любовь и несчастье встают живо в нашем воображении… Особенно запомнился мне отрывок «Плач и танец». Я ясно представила себе эту сцену на экране… Когда картина была готова, я удивилась той точности восприятия, которая создалась у меня во время чтения на лугу!

В картине «Элисо» играли актеры Александр Имедашвили,
Кохта Каралашвили, Цецилия Цуцунава и Кира Андроникашвили.
Для натурных съемок Н. Шенгелая выехал в горы.

Я в это время снималась в картине «Овод» у Марджанишвили и жила на побережье Черного моря. В Тбилиси я и Шенгелая вернулись почти одновременно.

Наступает летний вечер. Я дома. Квартира моя тогда помещалась в полуподвальном этаже на Коджорской улице. Окна были на уровне панели. Неожиданный шум привлек мое внимание. Кто-то в черном влезал в полуоткрытое окно моей комнаты… Я едва узнала Николая Шенгелая. На нем — черный непривычного покроя костюм, высокие сапоги. Длинная заостренная бородка обрамляет почти шоколадного цвета лицо, руки широко раскинуты. Не хватает только шпаги — и Николай Шенгелая легко сошел бы за одного из героев «Трех мушкетеров»!

Я с трудом уговорила Николая побриться и переодеться, а через час мы с ним уже шагали по Тбилиси, по Комсомольской аллее, расположенной высоко над городом.

Н. Шенгелая увлеченно рассказывал о своих планах. Снимать картину в экспедиции было трудно. Заснятые куски пленки посылались на студию редко, и режиссер мог их просмотреть только по возвращении в город. Но, несмотря на то, что снятого материала Шенгелая еще не видел, он так рассказал мне о мизансценах и кадрах, так описал работу каждого актера, что когда я позже смотрела картину, мне казалось, что я сама присутствовала на съемках и уже не в первый раз вижу эти эпизоды! ‹…›

Шенгелая рассказывал о том, как в работе помогает ему весь коллектив, восхищался работой актеров, которые, по его словам, дополняют и углубляют задуманные им образы. ‹…›

— Величайшее удовлетворение приносит работа, — говорит Шенгелая. — Она направляет, успокаивает. С ней все вокруг проясняется. Работа организует человека.

Вачнадзе Н. Встречи и впечатления. М.: Госкиноиздат, 1953.