Мозжухинский Германн взял, заимствовал у Германна пушкинского наполеоновские черты. Роковой красавец — горбоносый, с подведенными глазами — он эффектен, подтянут. Гордец, блестящий офицер, перед которым, несомненно, открывалось большое будущее, перечеркнутое им самим в тот злосчастный момент, когда столь неразумно поддался азартному искусу.
Его дуэль со Случаем — та же игра в русскую рулетку, в которой проигрыш предполагает смерть. Безумие же — не что иное, как гибель социальная…
Зато в обеих зарубежных экранизациях «Пиковой дамы», сделанных русскими режиссерами Оцепом и Разумным, все заканчивается хорошо. Эти фильмы сближает стремление их создателей пересказать повесть на языке жанра, понятного и привычного для среднего европейского зрителя. В результате пушкинская история, в которой
В изобразительном решении «Пиковой дамы» Александра Разумного отчетливо чувствуется влияние немецких экспрессионистов: прихотливые ракурсы, четкое, временами чуть зловещее изобразительное решение кадра, наводящее на мысли скорее о Достоевском, нежели о Пушкине.
Алекс Германн — тихий, законопослушный, домашний юноша, внешне несимпатичный, старообразный. Он живет вдвоем с мамой, проводя вечера в обществе любимой трубки. В сущности, ему неведомы ни страсти, ни честолюбивые стремления. В нем нет ничего необыкновенного, а в его истории нет никакой исключительности — он лишь попал под дурное влияние своего
Сергеева Т. «Пиковая дама»: что снится человеку… (Из опыта обращений русских режиссеров к пушкинской повести) // Киноведческие записки. 1999. № 42.