Режиссер Пудовкин сделал рискованную ставку — ставку на человеческое лицо… Без всяких ненужных аксессуаров дал потрясающий монтаж человеческих лиц… Пьяный разгул кабака передал залихватски застывшими лицами гармонистов тремя жестоко правдивыми человечьими масками изобразил царский суд, «скорый, правдивый и милостивый». И на этом фоне человеческих лиц выявил трагедию перерождения забитой матери в искательницу правды…
И если актеру другого театра чрезвычайно трудно приучать себя играть роль в непоследовательном порядке… то актеру МХАТа сравнительно легко играть отдельные «куски» перед кинообъективом. Теория «памяти тела» дала Барановской раскрыть себя перед кинообъективом, помогла зажить образом.
При способности к быстрому рефлексу ее искусство воплощения было настолько явно, что режиссер иногда бросал ей только короткую фразу перед съемкой: «Старайтесь!»…
Барановской нужно было выполнить перед объективом сцену предательства матери. Мать поверила обещанию офицера освободить сына. Его уводят. Мать остается одна. Протягивает вперед руки, недоумевающая, потрясенная. Здесь нужно было дать гамму нарастающего переживания. Пудовкин хотел ограничиться коротким монтажным моментом, доказывая, что если Барановская отдается эмоции — она не попадает в указанную точку фокуса. Барановская настояла на том, чтобы ей разрешили дать перед аппаратом нарастающее переживание. Выполнив его на напряжении эмоции — в нужный момент она точно упала в указанную точку. Добиться этого результата ее научила студия.
Может быть, это победа Пудовкина, не знаю, но Матери — Барановской вы начинаете верить с первого ее кадра.
Она появляется с опущенными над лоханью руками и головой. Вы чувствуете всю молчаливую забитость матери. Поднимает пьяный муж над ее головой утюг — она смотрит с покорным ужасом и молчит. Умоляет полицейских коротенькими, быстрыми, молчаливыми поклонами. Застывшим мертвым молчанием слушает суд над сыном. Его приговорили. «Где правда?» — её крик, первый крик широко открытого рта разрезает экран, несется, заполняя жутким отчаянием зал. Рождается новая мать, в яростном вдохновении несущая дрожащими руками знамя своих
Мне было бы стыдно сравнивать Барановскую
В этой победе Барановской нет никакой случайности — это плод большого мастерства и большого пути исканий… Это — вскрытие себя через образ Матери. И когда мать несла, прижав к груди, знамя революции, может быть, для Барановской оно было и знаменем революционного искусства.
Королевич В. Вера Барановская. М.: Теакинопечать, 1929.