У Лопушанского в «Соло» метафорой катастрофы была ленинградская блокада, в «Письмах мертвого человека» — ядерная война, в «Посетителе музея» — экологический апокалипсис, в «Русской симфонии» — то ли бардак, то ли Страшный Суд в отдельной взятой стране, в «Конце века» — идеологический и нравственный кризис Европы на пороге миллениума, а в «Гадких лебедях» — карательная акция в русском городе Ташлинске. Всякий раз он ударяет с разной стороны, и неважно с какой. Важно, что это позволяет набрать нужную эмоцию, показать, с одной стороны, отчаяние и стойкость Последнего Героя, пытающегося спасти человечество вопреки всему, а с другой — обставить трагедию этого героя удивительно впечатляющими декорациями... ‹…›

Лопушанский — именно художник по преимуществу, причем художник того интуитивистского, не слишком рассудочного типа, который сам не очень хорошо знает, о чем предупреждает. Он умеет выстроить вот такой художественный мир, страшный и красивый, и рассказать трогательную до слез историю о том, как жалкий, бессильный и отважный одиночка этому миру противостоит. А конец века, распад государства или засилье массовой культуры тут совершенно ни при чем, это антураж, декорации. ‹…›

Попытка нащупать новые ценности на пепелище и есть главное этическое содержание фильмов Лопушанского. Жертвенность, спасение малых сих — вот лейтмотив его фильмов, вот почему в них обязательно появляются дети, которых надо спасать. Герой «Писем мертвого человека», старый профессор в потрясающем исполнении Ролана Быкова, спас, потому что внушил им надежду (помните этот фантастический последний проход детей по ледяной пустыне, по снежным склонам, — «Ибо пока человек в пути, есть у него надежда»?). ‹…› Герои Лопушанского заняты тем, что пытаются внушить детям, пережившим катастрофу, прежние ориентиры. Или хоть сострадать им, хоть отогреть их на ледяном ветру.

Быков Д. Выпусти нас отсюда... // Лопушанский К. Русская симфония: киноповести, киносценарии, интервью. СПб.: Алетейя, 2008.