Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
Таймлайн
19122024
0 материалов
Поделиться
И не сыграл Гарин — Гарина
Трауберг о ролях актера в театре и кино

В «Сказках матушки Гусыни», обработанных Шарлем Перро, в самой популярной из них, в «Золушке», не слишком много места уделено отцу влюбленного Принца — Королю. Он значит для фабулы меньше, чем мачеха замарашки, чем ее сестры, даже меньше, чем ее туфелька.

Сказка положена в основу сценария советского драматурга Евгения Шварца. Известность писателя не подлежит сомнению. И все-таки: только известность. А законной была бы слава. Ведь написаны им и «Тень», и «Дракон», и «Дон Кихот».

И «Золушка». Именно в этом сценарии одним из главных героев стал Король.

До чего же идейно неверно! Ну, Сандрильона, дитя золы и пыли, так сказать, трудовая величина... Но Король!

И то, что Король говорит о добре. Уж не ему бы! Поручить бы токарю, в крайнем случае — шуту. А другой хороший драматург, тоже на «Ш», поручил это вздорному, тираническому, потом и вовсе рехнувшемуся правителю, Лиру.

Но создать образ, снабдить его огненным диалогом — только полдела. Ну, пятьдесят пять процентов.

Немало было прекрасных актеров в ролях других королей.

Но Король из «Золушки» непревзойден, не может быть превзойден.

... Вспоминаю солнечный день в Мариуполе много лет назад. Снимается фильм (так и не законченный) по сценарию Н. Ф. Погодина «Путешествие в СССР». Один из героев, некий Васюта Барашкин, так сказать, отрицательный персонаж, возлежит на приморском песке, в соломенной шляпе, в задранной кверху, обнажающей пузо рубашке, в руках — кусок арбуза.

«Отрицательности» нет в помине, налицо — пастораль, даже цыплята рядом, а на лице у Барашкина полное блаженство.

Кадр был немой, а полагались слова, кредо персонажа: «Главное, не суетиться, лежать так на бережку, греть пуп, лопать кавун и — плевать на окружающих!»

И мы поверили бы в то, что только так и надо жить. Таким магнетически убедительным был тембр голоса, нюансы, ритм речи, улыбка. Как поверили, слушая монологи шварцевского Короля, в другое — в то, что жить надо не прячась за слова, титулы и обман, а любя и делая добрые дела.

Повторяю: поверили бы и в декларации Васюты, так убедителен был Барашкин – Гарин. Хотя всей своей жизнью актер Эраст Гарин доказал, что нет для него более ненавистного и позорного, чем безделье, эгоизм, отсутствие стремлений.

Вся жизнь этого актера — в новых и новых замыслах, в их воплощении, в борьбе с помехами, в яростном желании работать, работать.

Если подсчитать, сколько образов было создано артистом в театре и в кино, диву даешься. Конечно, любой дореволюционный премьер играл ролей в десять раз больше, но в памяти оставались (если он был талантлив) — две-три.

Гарин — это прежде всего Хлестаков, Чацкий, но и дьячок Савелий Гыкин в экранизации «Ведьмы» Чехова. Доктор Калюжный. Жан Вальжан — матросик в «Последнем решительном». Король в «Обыкновенном чуде». Подколесин. Адъютант в «Поручике Киже». Немецкий солдат в «Боевом киносборнике». Каин XVIII. Тараканов. И многие другие.

Васюта Барашкин произносил монологи о сути бытия (с его точки зрения). Король из «Золушки» разговаривал со зрителями о самом для него важном. В неосуществленной постановке пьесы Николая Эрдмана «Самоубийца» герой Подсекальников был что твой Гамлет: монологи, афоризмы.

Так и вспоминаю я Эраста Гарина. Он глядит на тебя с пугающей проницательностью, потом начинает говорить. И речь его сама по себе явление искусства. В самых житейских условиях. Со своей неповторимой окраской, особыми интонациями, с никому другому не присущей напевностью при будничности тона.

Был в этом актере некий заряд, всегда захватывающий собеседника. И зрителей.

Такой силы заряд, что воздействие его было, не побоюсь сказать, магическим.

Так были потрясены мы с Козинцевым, начав репетировать с Гариным роль Барашкина. Ничего подобного мы не предвидели, хотя восхищались его спектаклями.

Не было у Барашкина протяжной распевности Гулячкина из «Мандата». Не было прямо положенной на ноты речи героев архиклассических пьес Гоголя и Грибоедова.

Барашкин – Гарин словно и слыхом не слыхивал о театре, где закономерна была речитативность. Он разговаривал по-своему, но — по-киношному. Просто и с любовью к тому, что называется человеческой речью. Примечательно, что в том же ключе разговаривали — на репетициях «Путешествия в СССР» — другие участники фильма, тоже пришедшие из близких Мейерхольду театров, — Чирков, Каюков.

И так поразило нас, уже не новичков в кино, мастерство Гарина в сравнительно новом для него виде искусства, что сразу стал решенным вопрос — как будет называться герой задуманной нами в то время серии картин о молодом подпольщике. Герой будущей трилогии должен был называться Гарин. Имени у него поначалу не было, это уж потом не стало фамилии, а осталось только имя — Максим.

В биографиях актеров (как и других мастеров искусства) много неосуществленных замыслов, часто значительных. Так и не сыграл Гарин Подсекальникова в «Самоубийце». Не дали ему сыграть и Калюжного в фильме — роль, уже прекрасно сыгранную в театре.

И не сыграл Гарин — Гарина.

Фильм, в котором он должен был стать главным героем, позже на экраны вышел с другим актером, но это — другая тема.

Герой нашего фильма в исполнении Гарина был бы не менее реалистической (позволю себе так полагать) фигурой, чем герой «Юности Максима».

Мы с Козинцевым, трудясь над сценарием, прочли много книг — биографии, автобиографии большевиков. Из всех подпольщиков особенное впечатление произвел на нас Иван Васильевич Бабушкин.

Хоть и рассказал он сам о себе, хоть и совсем простым кажется этот типичный питерский пролетарий (не из числа рослых вожаков), но так и остался неразгаданным в искусстве. Как будто не было в нем ничего особенного, и блеска вожака не было, а написал-то Ленин именно о нем — «народный герой». И вправду — герой был, и погиб геройски, расстрелянный палачами на захолустном сибирском полустанке, и жил — героем, мотаясь из тюрьмы в тюрьму, оторванный от любимой жены, от родины.

Странно, что именно Козинцеву и мне, в свое время искавшим в искусстве необычайное, эксцентрическое, больше всех по душе из революционеров пришелся именно Бабушкин — этот, казалось бы, категорически чуждый исключительности профессиональный революционер. Но тогда уж придется считать «обычным» невероятный побег из тюрьмы, не имеющее себе равных путешествие без куска хлеба, без знания языка, почти пешком — из России, через всю Европу, в Лондон.

Конечно, не именно о нем шла речь в задуманном фильме. Все было в сценарии по-другому, да и время иное: не конец XIX века, а 1910 год. Но чем-то они совпадали, даже внешне — Иван Бабушкин и Гарин.

Уже начали мы снимать картину, и вот это самое бабушкинское, — и простое, и сложное, — сыграл Эраст Павлович Гарин на первых же съемках.

Не довелось Гарину сыграть большевика-подпольщика. Помешала внезапная — из-за вмешательства какой-то комиссии — остановка съемок.

Гарин не пел бы в фильме песенок, не представлял бы простачка. Но наверняка было бы другое, о чем мечталось нам: мысль и работа деятеля революции в сочетании с подлинной (из мемуаров взятой) увлекательностью перипетий.

И обращался бы Гарин с экрана к зрителям с большими, серьезными и, как хлеб, простыми словами.

Только не сводить бы амплуа актера к трансформированному резонерству. Ох как горько сделалось, когда стали замечательные наши актеры, воплощая исторические личности, попросту вещать с экрана (к счастью, этой опасности великолепно избежали Борис Щукин и Максим Штраух).

Такие похожие слова: амплуа и амплитуда.

Амплитуда гаринских образов поистине невероятна. Вот только что я упомянул состоявшегося Короля и несостоявшегося Барашкина. А проснулся Гарин знаменитым задолго до того — утром после премьеры «Мандата» в Театре Мейерхольда. Сразу стало ясно, что в стране, щедро одаренной такими актерами, как Чехов, Ильинский, Бабанова, Михоэлс, Бучма, Анджапаридзе, Хмелев, Баталов, Яхонтов, появился новый удивительный протагонист.

Уж на что отличный коллектив подобрался в экранной «Свадьбе»: и Абдулов, и Раневская, и Грибов, и Яншин, и Федорова, и Мартинсон, и Плотников, и Коновалов, и Пуговкин. И — отдельно поставим — Марецкая. А все-таки Гарин в этом фильме незабываем. Конечно, это чеховский герой. Он оттого Чехова, что и герой и героиня в экранизации «Медведя» — превосходные Андровская и Жаров. А тон другой.

Так оно и бывает. Вершиной реализма не раз оказывался гротеск.

Гарин – Апломбов — образ попросту невероятный, гротесковый. Снимался фильм в военное время, в ночи тревог, а сняли нечто неистово смешное. И Гарин, пожалуй, смешнее всех, смешнее не придумаешь (один подпирающий щеки воротник чего стоит!).

И страшнее — не придумаешь.

Не только личными достижениями вписываются большие художники в десятилетия, в века. Еще действеннее входят той жизнью, тем идейным, как несколько неуклюже выражаются, звучанием, которое дали, открыли, подняли для современников и потомков.

Входят и методом творчества, обогатившим искусство, обогатившим жизнь. После Чаплина нельзя было играть, как играли Линдер и Мозжухин. Мочаловское, мартыновское находили в последующих десятилетиях русского театра. Михаил Чехов растаял, потеряв родину, по существу, не так уж много сыграв в Москве, но мы мерили и, пожалуй, меряем сегодня актерское искусство и Чеховым.

Продолжение искусства больших художников хотелось бы видеть сегодня во многих исполнителях. Но трудно сказать, в ком прослеживается то золотое, что дали Москвин, Коонен, Фогель, Черкасов.

Гарин продолжался больше, чем полвека, — как ни обделяли его ролями. Смутно, но где-то, как чеховская струна (другого Чехова, «Вишневого сада»), звучала гаринская нотка, как десятилетиями звучало и звучит бабочкинское «наплевать и забыть».

Не оттого длился Гарин, что его облик был разителен, грация потрясающей (от этого тоже).

Но оттого, что родился его высокий талант в годы, начальные для нашего искусства, для нашей страны, родился с приметами рязанского россиянина, с буйной копной волос, часто голодавшего и всегда мажорного молодого человека нашего столетия.

Трауберг Л. И не сыграл Гарин — Гарина // Ученик чародея: Книга об Эрасте Гарине / Сост., подгот. текст., коммент. А. Ю. Хржановского. М.: Издательский дом «Искусство», 2004.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera