Ближайшее ознакомление показывает, что замысел этого сценария обладает всеми чертами крупного произведения. Если бы работа
над его образами и композицией была окончательно завершена и сценарий в свое время опубликован и поставлен, несомненно, он стал бы значительным явлением в истории советской кинодраматургии, киноискусства.
Сценарий состоит из шести частей, каждая из которых имеет свое название.
Первая часть намечена вчерне; она представляет собой эскиз будущего вступления в фильм. Название ее — «Пропагандист идет на работу»; содержание — прибытие на фабрику пропагандиста, профессионального революционера Лукина. (Необходимо отметить, что образ пропагандиста наименее разработан в сценарии.
Нет портрета Лукина, его диалогов, не на всех стадиях развития сюжета обозначено его место. Поэтому название, данное сценарию, не вполне оправданно.)
Вторая часть — «Праздничный день в фабричном селе» — намечает сложную систему взаимоотношений героев, по-горьковски сочных, жизненных характеров. Вражеский лагерь представлен действующим, агрессивным, но несколько нервозным, чувствующим опасность для себя со стороны своего непримиримого антипода — рабочих. Мы видим лавочника Бармина, «кругленького, с ласковым лицом, прищуренными глазками». Часть рабочих «кланяется ему почтительно, но некоторые смотрят угрюмо, враждебно». Вера, дочь Бармина, девушка девятнадцати лет, которая «выламывается» из своей среды, подобно тому, как покидали давший трещину корабль старого мира и многие другие его представители, выведенные Горьким в разных произведениях. Вера ищет связи с революционной средой через учительницу Лидию. В финале Вера получает ранение во время революционного выступления рабочих, защищающих арестованных полицией товарищей.
Схваченный полицией рабочий Морозов успевает ей, раненой, по-товарищески пожать руку. Это — знак того, что свежий ветер нарастающей революционной бури ворвался даже в стан врагов, чтобы взломать его, что революция открывает возможность таким, как Вера, стать на путь новой жизни.
Среди людей вражеского лагеря табельщик Туркин — «маленький, тощий щеголь, с эспаньолкой... суетлив, ухаживает за Верой». Уничтожающее презрение — удел этого гнусного доносчика, лживого, стремящегося мелкими компромиссами, заискиванием прикрывать свое двоедушие.
Здесь же шпион Углов, вербующий впоследствии в полицейские агенты слабодушного сына кузнеца Сомова, и полицейский Медников.
В центре внимания писателя — рабочие. Рядом тонких характеристик, пантомимических деталей, типичных для сценариев немых фильмов, Горький дает представление о среде рабочих — и о тех, кто борется сознательно, и о тех, кто пока еще вне борьбы, но составляет резерв революционных сил, и о немногих отщепенцах, ставших агентами врага.
С большой любовью Горький обрисовывает образ сорокалетней женщины Анфисы, вдовы рабочего.
По многим признакам — это характер, напоминающий Ниловну из романа «Мать». Та же скромность, простота и то же величие духа, способность к самопожертвованию, к героизму. Морозов — сын ее — «Юноша лет 20. Скромный. Серьезное, задумчивое лицо».
По-видимому, он должен был обладать чертами сходства с Павлом Власовым.
Отношение Анфисы к нему передает такое место сценария: «Комната Морозова. Он спит. Анфиса сидит у его койки, смотрит в лицо сына, тихонько гладит его руку, смотрит в окно, освещенное луною. Ее лицо очень грустно, — лицо матери, которая боится за сына».
Рядом с Морозовыми — Соколов — «веселый, сильный, ловкий парень лет 25», юноша, слесарь Петя, чернорабочий Петров, Лидия, учительница лет 30, ее ученица, сирота Соня, 15 — 16 лет — «бойкая, шаловливая, гибкая, точно кошка», Лидия и Соня — активные участницы революционного движения) и пропагандист Лукин.
Задача второй части сценария -«Праздничный день в фабричном селе» — не только ввести в действие основных героев, наметить их отношения, но и показать, как в обстановке, которую фабричное начальство и полицейский аппарат хотели бы видеть безмятежной, идиллической, подспудно вскипают, назревают силы, расшатывающие устои, на которых покоится весь капиталистический порядок. Интересы рабочих, цель которых сплотиться, чтобы подготовить открытые выступления, сталкиваются со стремлением врагов терроризировать их, взорвать изнутри рабочие организации засылкой шпионов, провокаторов и т. д.
Насыщена содержанием и третья часть сценария — «Ночью». Правда, композиция ее не приведена в стройную систему, но развитие драматического конфликта, направление мысли Горького ясны.
Тщательно законспирированные провокаторы Углов и Сомов-младший предают Морозова, Лукина и других рабочих.
Соколов еще не подозревает Сомова-младшего в предательстве, но уже знает об Углове и следит, как тот тайком гримируется в своей комнате.
Соколов сообщает об увиденном Лидии и Морозову и получает от Морозова задание ехать в город, предупредить, чтобы Лукин не являлся, пока его не позовут.
Важное звено в цепи событий составляет поджог школы.
По наметке Горького, эпизод этот раскрывает черты нравственного облика Морозова и его друзей: они самоотверженно спасают школу от пожара.
Ярко написан, хотя до конца и не отделан, эпизод обыска у Лидии. Эпизод этот передает психологию коварного врага и спокойствие, уверенность Лидии, революционеров.
В этой части развивается и ряд других положений сценария. Туркин трусливым и подлым поведением во время пожара еще больше разоблачает себя. Вера окончательно отворачивается от Туркина.
«Крупно» выделена трагическая судьба спившегося Сомова-старшего, чистого человека, которого загубили тяжелые условия жизни.
В четвертой части — «В городе» — многие сюжетные линии сценария концентрируются на узловом событии: захвате полицией Лукина и освобождении его из тюрьмы. Несмотря на незаконченность эпизода, и в нем дает себя знать сила горьковского слова, передающего характеры, напряжение действия.
Часть начинается с ареста Лукина — его захватывает переодетый извозчиком Углов. Далее следуют отдельные кадры, образующие своеобразную «монтажную фразу» — рассказ о том, как революционеры готовят побег Лукина. Напряженное, в быстром темпе развитие действия не помешало Горькому мастерски ввести психологические детали, сделать важные смысловые ударения. Именно здесь Соколов произносит приведенную выше фразу о своем взгляде на жизнь, и вот в каком контексте:
«Городской, сад. На скамье сидят Анфиса с узелком в руках, Соня, Соколов, — скручивает маленький кусок бумаги в трубку, толщиною не более спички, дает ее Соне.
— Попытайтесь, стрекоза, передать Морозову.
Анфиса, качая головой:
— Пропадете вы все...
Соколов: Смотрите на жизнь веселее, и все будет хорошо!»
Значение слов Соколова, разумеется, вырастает от того, что они сказаны в тяжелую для революционного подполья минуту, и поэтому особенно отчетливо выражают боевой дух рабочих.
Очень хороша также небольшая сцена, когда Анфиса встречает выпущенного полицией из тюрьмы молодого Сомова, не зная еще, что она разговаривает с отпетым предателем. Финал этой части — освобождение Лукина рабочими:
«Ночь. Фасад тюрьмы. В одном из окон мелькает огонек папиросы, пишет в воздухе:
«Все готово».
Поле за тюрьмою. Анфиса стоит неподвижно, смотрит в небо, шевелит губами, видимо — молится.
Раннее утро. На углу пустынной улицы человек десять маляров готовятся красить двухэтажный, видимо, нежилой дом. Ставят лестницы, тащат доски для лесов, работают не торопясь. Ими лениво командует бородатый человек, в фуражке, надвинутой на глаза, в белом переднике, обрызганном краской. Он смотрит на часы и вдоль улицы, прислушивается.
Едет карета с решетками в окнах, запряженная парой старых лошадей; на козлах маленький старичок-кучер, рядом с ним — солидный жандарм, шашка через плечо, револьвер у пояса.
Человек в переднике взмахивает рукою; маляры начинают работать быстрее; один из них бежит за угол; оттуда выезжает огромный воз сена; правит им человек, притворяющийся пьяным. Воз встал поперек улицы, преграждая дорогу появившейся карете. Маляры окружили воз, издеваются над пьяным, стаскивают его с воза.
Жандарм, сидя на козлах, волнуется, ругает пьяного, маляров; одни из них окружили карету, другие, якобы стараясь поворотить воз, выпрягли лошадь, толкают воз, направляя его на карету. Пред мордами ее лошадей падают лестницы, доски; лошади пятятся, но сзади под колеса кареты подброшены доски, в колеса сунуты малярные кисти. Человек в переднике бегает с ведром в руках, указывая жестами, что надо делать малярам.
Жандарм соскочил с козел, — человек в переднике надел на голову ему ведро, двое других схватили за руки. К ручке ведра привязана длинная веревка, ею связывают руки жандарма за спиной. Револьвер жандарма вынули из кобуры. Жандарма кладут на землю. Стащили старика-кучера, сунули ему в рот клок сена, связали, положили к забору.
В то же время сзади кареты открывается дверца, выскакивает другой жандарм с револьвером в руке; человек в переднике бьет его по руке малярной кистью, револьвер выбит, тычет кистью в лицо, окрашивает его. Маляры хватают ослепленного жандарма, вяжут. Человек сорвал с себя передник, маляры окутывают им голову жандарма.
Из кареты выскакивает Лукин, человек в переднике хватает его за руку, срывает с себя бороду, это — Соколов. Смеясь, они оба прыгают через забор, исчезают.
Маляры опрокидывают воз сена к забору на связанных жандармов, разбегаются в разные стороны, сбрасывая с себя испачканные краской пиджаки и фуражки, вынимая из карманов и надевая другие фуражки, шляпы. Все быстро исчезли.
Три лошади дружно жуют сено; сено бурно шевелится, но это не пугает лошадей».
Начало пятой части — «Забастовка» — имеет пробелы: подготовка забастовки отмечена, но не разработана в сценарии; штрихами также обозначены и некоторые другие моменты, и это создает известную дробность композиции начала части.
Вторая половина части — суд и наказание революционными рабочими предателей Углова и Сомова-младшего — лаконична, строга, она хорошо обрисовывает атмосферу и пафос справедливой борьбы народа с отщепенцами-провокаторами.
В этом же эпизоде Горький показывает Анфису, она крестится и говорит:
— Господи, не дай одолеть врагам правды!
Ее, Анфисы, сыновья — рабочие, выполняя завет матери, уничтожают, сметают с лица земли тех, кто хочет «одолеть правду».
Шестая часть — «Через два дня» — заключительная. В ней показан разгром забастовки. Но этот разгром предвещает конечную победу рабочего класса.
Революционному отряду рабочих пришлось временно отступить.
«Двое жандармов ведут Соколова, веселого, как всегда. Толпа преграждает им дорогу. Вера кричит, указывая на Соколова:
— И этого взяли! Не стыдно вам?
Соколов остановился, удивленно смотрит на Веру, жандармы грубо толкают его, он упал, катится под ноги рабочих. Поняв его намерение, рабочие сгруживаются теснее вокруг жандармов, стискивая их так, чтоб они не могли действовать оружием.
В то же время толпа, расступаясь, открывает дорогу Соколову, он, согнувшись и на четвереньках, бежит к воротам дома, возбуждая сдержанный смех рабочих; они двигаются вместе с ним, прикрывая его. Анфиса, схватив Соколова за руку, увлекает его за собою во двор дома».
Прекрасна деталь в заключительных строках сценария: Анфиса низко кланяется арестованным рабочим; она видит в них борцов за правое, священное дело освобождения:
«Дом, где жил Морозов. У ворот стоит Анфиса, в окне лица Сони и Пети.
Ведут арестованных. Анфиса низко кланяется им. Соня высунулась из окна, кричит: — До свидания, милые!
Один из конвойных, ругаясь, прицеливается в нее, она исчезает.
Анфиса стоит у ворот, глядя вдаль. Подошел Бобров.
— Что, мать?
Бобров гладит ее плечо, она уклоняется от его ласки, глядя вдаль».
Финал замечательно завершает композицию всего сценария, мир которого соприкасается с миром, изображенным в романе «Мать» и в цикле подготовительных работ к роману «Сын».
Сценарий «Пропагандист» Горький писал в то время, когда советская кинодраматургия была в зачаточном состоянии, ее молодые мастера искали пути к наиболее полному воплощению жизни на экране, к созданию реалистических образов.
Вопросы, которые были неясны, трудны для Пудовкина и Зархи
(они работали над сценарием и фильмом «Мать» примерно в это же время), Горький решал так, как мог это сделать только большой художник-реалист. «Пропагандист» ценен был прежде всего реалистическим, правдивым, разносторонним изображением жизни, ярким раскрытием типических характеров.
В кинопечати и на творческих дискуссиях в то время модны были утверждения о том, что завод, жилище рабочего и т. д. — это-де «нефотогенично», то есть невыразительно, неинтересно на экране, что кинематографистам надо искать более «эффектные» объекты для съемок. Горький своим сценарием показывал пути реалистического изображения жизни рабочего класса.
С одинаково глубоким, точным знанием Горький обрисовал в сценарии разные классы и прослойки общества. Самые разнообразные характеры проходят перед читателем, и они дают многогранное представление об изображаемой среде.
Другая важная черта «Пропагандиста» — широкий показ рабочих, их революционной борьбы, их наступательных действий. Но для Горького рабочие, революционеры не были абстракцией, условными фигурами, созданными книжным схоластическим воображением. Несмотря на неравноценность их разработки, все они жизненны, обрисованы выпукло, сочно, с конкретными запоминающимися чертами характера, словом, намечены так, что могли вдохновить режиссера и актеров на создание интересных, полнокровных кинематографических образов революционеров, большевиков.
Так Горький, работая над сценариями, уже в те годы вплотную подошел к разрешению проблемы правдивого изображения в образах кино лучших качеств, воспитанных в народе партией большевиков.
В то время, когда создавался «Пропагандист», сценарии еще не издавались, они не считались литературой, пренебрежение к языку почиталось иными сценаристами и кинокритиками
чуть ли не доблестью, вытекающей из «специфики кино».
Горький-кинодраматург был внимателен к слову, мастерски использовал его для лепки образа, характеристики обстановки.
Его отношение к языку сценария было и остается примером взыскательности к себе художника, знающего цену слова.
Ушла в прошлое эпоха немого кино, с которым был связан сценарий «Пропагандист». Но принципы кинодраматургии, намеченные здесь Горьким, не утратили своей жизненности, актуальности.
Вайсфельд И. Сценарии Горького // Искусство кино. 1952. № 12.