Я был тогда студентом Политехнического института, учился на кораблестроительном отделении и увлекался фотографией. В нашей семье, близкой к Художественному театру, обсуждались вопросы театральной жизни, в частности, проблемы режиссуры, актерского мастерства. Обсуждался вопрос о том, что нужно вносить культуру в кинематограф, который тогда очень быстро развивался. Тогда и возникла мысль об организации нового кинематографического дела.

Деньги давал Лианозов; предполагалась постройка кинофабрики во дворе Художественного театра. Моя мать должна была привлечь актеров, режиссеров и вообще мхатовских людей, а Горький должен был привлечь литераторов, чтобы создавались настоящие сценарии. В качестве технолога предполагалось привлечь Л. Б. Красина, который в то время заведовал русским отделением «Симменс-Шукерт». Должен был принять участие в деле и А. Н. Тихонов, и целый ряд людей, связанных с нашей семьей.

Борьбу за культурный кинематограф решили начинать с инсценировки классиков, что, кстати сказать, делали и Тимон и Ханжонков. С другой стороны, хотели создавать и новый современный репертуар по произведениям литераторов, сосредоточенных, главным образом, вокруг «Знания», «Летописи». Из крупных писателей тогда для кино писал только Леонид Андреев. Большинство других относились к кино как к чему-то второсортному, как к балагану.

Был взят курс на реалистическое искусство: раз в деле участвовал МХАТ, раз намечались в качестве сценаристов писатели круга «Знания», — это определяло прогрессивное направление нового начинания.

Помню беседы о том, что довольно уже терпели безобразия в кино, что нужно использовать его для целей просвещения.

Из прославленных в то время кинематографистов в студии должен был принять участие Максимов. Предполагалось привлечь и мхатовских актеров. Уже тогда шла речь о Качалове, Леонидове, Москвине. Из режиссеров предполагалось пригласить Марджанова.

Насколько я помню, бурные события Февральской революции отвлекли инициаторов создания студии от дальнейших практических шагов. ‹…›

Относительно сценариев А. М. Горького. Не помню, какая фирма обратилась к нему с просьбой написать сценарий «Степан Разин». Он рассказал мне об этом, когда я ездил к нему в Германию. Тогда, между прочим, я показал Горькому картину «Царевич Алексей», которая понравилась ему.

У Алексея Максимовича были темы, о воплощении которых он мечтал по многу лет. Так, он мечтал написать о Степане Разине, затем — о Василисе Премудрой, о Ваське Буслаеве, о Девке Чернавке. Эти образы его очень привлекали.

По-моему, просьба о написании сценария «Степан Разин» пришла к Горькому через издательство Ладыжникова, — во всяком случае, ни я, ни Алейников к этому никакого касательства не имели. И вот в Германии Алексей Максимович спрашивал моего совета — стоит или не стоит браться за это дело.

Через некоторое время в Берлине Алексей Максимович читал наброски сценария. Отдельные сцены были написаны очень сильно, например, сцена в пещере. Но, когда Горький спросил меня, сценарий это или не сценарий, я ответил, что это, конечно, еще не сценарий, а только канва для будущего сценария, подробное либретто с интересными, но чисто литературно решенными вещами, что для кинематографа неприемлемо подробное описание хода мыслей, настроений, состояний Разина, которые нельзя показать.

У меня создалось впечатление, что Горький колебался — вести ему работу дальше, или прекратить. Дальнейшей судьбы этого произведения я не знаю. Видимо, Алексей Максимович не считал сценарий законченным, удовлетворяющим его вполне.

Цит. по: Вайсфельд И. Горький и кино. Новые материалы [Об отношении горького к кинематографу по воспоминаниям современников] // Искусство кино. 1958. № 3.