Поехал на Капри. Прошу у Горького позволения. Он слышать не хочет. Хорошо, думаю. Снял себе месячную комнату. Жду момента. Горький выходит из дома, но осторожно оглядывается по сторонам. Видит меня и спрашивает: — «Живете здесь?» — «Да, воздух здесь дивный, море лазурное. Неужели вы не хотите, Алексей Максимович, позировать на таком фоне?» — «Нет, нет, — говорит. — И не говорите об этом». — «Для России-то? Где вас все знают, все любят, жаждут видеть». — «Нет, нет». Хорошо, думаю, подожду. Живу. Вдруг слышу, что Горький поехал в Неаполь. Я немедленно отрядил двух своих помощников операторов ждать его на лодках в Неаполитанском заливе: одного близ Неаполя, другого — подальше, а сам остался у Каприйской пристани. Подходит пароход с возвращающимся Горьким. Я стал за выступ скалы, выбрал момент и стал крутить. Волна заглушала стук аппарата. Кручу, кручу. Когда Горький вышел из поля аппарата, я бросился ближайшей тропинкой наперерез ему и поставил аппарат прямо на улице. Начинаю крутить. Он сначала не заметил, а потом закрыл лицо рукой. А я продолжаю крутить, потому что Горький, и закрывшись рукой, интересен. Наконец, он схватил меня за руку: — «Вы?». — «Благодарю вас, Алексей Максимович, за позирование, теперь я уезжаю в Россию». Он просит меня уничтожить ленту, я только смеюсь. Он зовет меня домой, и там вдвоем с женой они просят меня. Но я опять смеюсь. Вот таким путем Россия и видела Горького.
Панкратьев А. «Встреченные люди» (Типы. Портреты). М.: «Изд. К. Ф. Некрасова», 1916.