К 1936 году Ханжонков вчерне заканчивает рукопись книги. Ее объем составил 15 печатных листов. В январе он получает от «Кинофотоиздата» предложение выпустить мемуары, сократив их объем до 10 печатных листов, и заключает договор с издательством. Однако в ходе подготовки издания книгу сокращают еще на 1/3, выбросив множество живых зарисовок, деталей, ярких эпизодов, человеческих характеристик, засушив и исказив стиль повествования. Книгу кромсают и переделывают в соответствии со сложившимися в советских издательствах традициями, не спросясь автора. Ханжонков пытается протестовать, но бесполезно. Все перепитии этой неравной борьбы с издательством изложены им в письме от 10.XII.1937 данной публикации, предназначенном для печати.
Литературной обработкой и сокращениями текста книги Ханжонкова занималась сотрудница издательства В. С. Росоловская[1]. Ее роль в судьбе этого издания до конца еще не выяснена. Комментарии и фильмографическую справку к мемуарам готовил В. Е. Вишневский, которому, очевидно, и принадлежит инициатива данной переписки (в ЦГАЛИ хранится черновик ответа Ханжонкова на первое письмо Вишневского, датированный 9/VII-1936 — ф.987, оп.1, ед. хр.23).
Вениамин Евгеньевич Вишневский (1898-1932) — крупнейший фильмограф, посвятивший себя собиранию и систематизации материалов по истории отечественного кинематографа, советского и дореволюционного. Его научная судьба сложилась драматически: большая часть уникальных его трудов, плода колоссальной по объему использованных источников и скрупулезной работы, оказалась неизданной, затерянной в архивах, в редакциях, или изданной в сокращенном виде, в извлечениях. Так, безвозвратно потеряна его рукопись «Материалы к истории русской кинолитературы (1898-1928)» — подробный аннотированный библиографический список всех русских киноизданий, снабженный очерком-исследованием по данной теме; не издана и погребена в недрах ведомственных архивов фильмография хроникально-документальных фильмов, выпушенных в России с 1898 по 1917, которую Вишневский подготовил по договору с Центральной студией документальных фильмов (ЦСДФ) в 1947 году; не выпушен из печати, хотя был набран и сверстан, фильмографический справочник «Художественные фильмы советского производства немого периода» и т. д. Список можно долго продолжать. Многие научные труды Вишневский не смог закончить по независящим от него обстоятельствам. Все эти работы могли послужить бесценным пособием для изучения истории кино. ‹…›
Хронологические рамки переписки, представленной в данной публикации, — июль 1936—март 1938.
В публикацию включены 19 писем А. А. Ханжонкова Вишневскому, копия письма Ханжонкова в редакцию издательства «Искусство», официальное письмо Ханжонкова, предназначенное, вероятно, для оглашения на обсуждении его книги кафедрой истории кино ВГИКа и для публикации в прессе, и три черновика писем В. Е. Вишневского Ханжонкову без указания дат. Приблизительная их датировка выводится публикатором из контекста переписки.
Сквозным сюжетом переписки стала история издания мемуаров А. А. Ханжонкова «Первые годы русской кинематографии» (М.-Л., «Искусство», 1937). ‹…›
17-VIII-36
Уважаемый Вениамин Евгеньевич,
по получении Вашего письма я все поджидал и Ваши комментарии1. Теперь наконец я ознакомился с ними и могу высказать свое мнение: Вы проделали большой и полезный труд; хотелось бы, правда, чтобы он совсем не носил полемического или, так сказать, разоблачительного характера.
Например, в прим[ечании] 1-ом сказано: «Число кинематографов по России было больше, чем предполагает Ханжонков»; или в прим[ечании] 9-ом: «Автор почему-то совсем не упоминает о брате С. А.»; или 21-ом: «По всей вероятности, С. Н. Баторовский или А. С. Вишняков»... и т. д.
Я охотно устраню неточности и объясню недоразумения, так напр[имер], я не люблю упоминать о «делах семейных». Я умолчал поэтому, что моя мать имела кинотеатр или что дети мои участвовали в съемках; о брате же умолчал главным образом потому, что его неудачное киновыступление никакого отношения к выбору моей профессии не имело. Далее — первыми моими компаньонами в Т/Д «А. Ханжонков и К°» были Сергей Ник[олаевич] Баторовский (брат моей умершей жены) и Мих[аил] Сем[енович] Автономов (бух[галтер] фирмы «Бр. Разореновы»); Алексей Сем[енович] Вишняков же был слишком крупной фигурой (Пред[седатель] пр[авления] куп[еческого] О-ва Взаимного кредита, основатель высших ком[мерческих] курсов и т. д. и т. п.) для такого маленького начинающегося дела.
Но это все мелочи, а вот прим[ечание) 86-ое, где сказано, что привлекал я писателей «в целях рекламы и конкуренции...», глубоко меня огорчает, т. к. и литераторов, и композиторов, и художников, и профессоров, словом, людей от искусства и науки я привлекал в кино с более глубокими и менее корыстными целями, чем указано в Ваших комментариях, и я очень бы хотел, чтобы это печальное для моей характеристики место было Вами или выпущено или исправлено.
В прим[ечании] 186-м Вы вполне правы, и я охотно уберу в рукописи мои высказывания о ведущей роли наших названий как божеских, так и сатанинских.
Мне очень интересно увидеть Ваши комментарии уже подготовленными к печати (в сокращенном виде), и я надеюсь, что Вы мне их вышлете. ‹…›
‹…› 29-Х-36
Уважаемый Вениамин Евгеньевич, раньше всего сердечно благодарю Вас за предложенную Вами мне помощь в делах московских. Я уже прилагаю статью, строго выдержанную и по размеру, и по содержанию, согласно Вашего, так сказать, заказа, и надеюсь, что Вам удастся поместить ее в кино-газету.
Если эта статья о первой картине по Пушкину пройдет, то я смогу написать и о дальнейших Пушкинских постановках в моей бывш(ей) фирме, — словом, буду ждать Вашего ответа и совета... О редакционных нравах Вы пишете истинную правду, ибо «Искусство» недалеко ушло от «Искусства кино»: 8-го с/м из редакции мне пишут, что высылают мне предисловие; но вот прошло уж более трех недель, а его нет... 18 с/м отправляю весь материал для печати и прошу подтвердить получение, и, конечно — ни ответа ни привета и т. д.
Если бы Вы могли узнать, получен ли мой материал, отдан ли он в печать и где находится к нему предисловие, то оказали бы мне огромную услугу.
Напрасно Вы полагаете, что меня мало огорчают сокращения в рукописи; наоборот — я крайне скорблю, что вместо развития русской кино-промышленности получилось развитие лишь Ханжонковской фирмы. Сожалею также, что не пойдут Ваши комментарии — они очень дополняли мой труд. ‹…›
‹…› 29-XI-36
Большое спасибо Вам, уважаемый Вениамин Евгеньевич, за хлопоты по устройству моей статьи для печати.
Опасаюсь лишь, не произведет ли она на современных читателей такое же ужасное впечатление, как на Вас?..
Простите, что на такой бумаге посылаю Вам свою статью, но у нас с бумагой здесь слабо... Не выручите ли меня из Москвы?
Конечно, я мог бы уделить больше места описанию самой картины, устройству синхронизации и т. д. ... Я мог бы совсем умолчать о курьезе с пластинкой; но Вы сами просили вспомнить что-либо забавное, характерное касательно арии Ленского... и этим «ввели меня в грех».
Утешаюсь я лишь, что описывал я действительный случай, так сказать, факт, а не чью-либо выдумку.
Вполне согласен с Вами, что статейка вышла легковесная; но отнюдь не согласен, что она смахивает на бульварную, ибо непременным признаком последней является наличие пошлости, в моей же статейке таковой абсолютно нет.
Я искренне доволен, что Вы исполнили мою просьбу и высказались совершенно откровенно — без всяких прикрас, и я Вас прошу поступать так же и в будущем; оправдывался же я выше лишь для того, чтобы выяснить требования современности и усвоить тон и стиль для будущих своих писаний.
Был бы Вам крайне признателен, если бы Вы нашли время прислать Ваш ответ еще до отправки мною заказанной журн[алом] «Искусство кино» статьи2, — в этом случае я смог бы принять во внимание Ваши советы и пожелания.
Я очень сожалею, что упустил как-то в предыдущем письме попросить Вас об необходимых исправлениях отправляемой мною статейки и очень прошу теперь хоть сообщить мне, что бы Вы изъяли и что бы Вы добавили, если бы я своевременно попросил Вас об этом... А я уж, поверьте, сумею извлечь из этого пользу.
Что касается легкого (сиречь — веселого) чтения, кот[орое] совершенно отсутствует в кино-газете, но которое, на мой взгляд, нужно хотя для того, чтобы оттенить всю значимость и полезность серьезного сплошь материала в кино-газете, я бы позволил себе внести такое предложение: не согласится ли редакция газеты открыть «легковесный» т[ак] ск[азать] отдел, под названием «Нравы и обычаи дореволюционной кинематографии», или «Курьезы во время кино-постановок», или под каким-либо другим в этом роде?
В этот отдел и я, и другие старые кинематографисты могли бы давать свои воспоминания о всем том, что заслуживает внимания и из чего современники могли бы сделать свои выводы и заключения...
Я лично, как говорится, «не вставая с места» (а я не встаю более 20-ти лет) могу дать с десяток, а может быть и более статеек вроде при сем прилагаемой под названием «Нечто потустороннее»1.
Поверьте, откликнутся и другие, а в результате газета обогатится еше одним небезынтересным отделом, из которого можно будет извлечь немало и полезного.
Так вот, уважаемый Вениамин Евгеньевич, возьмите на себя труд внести мое предложение куда и кому найдете более подходящим, а также на образец покажите и мою статейку о «чуде» с Иваном Мозжухиным в 12 г. на бауэровской съемке у «Ханжонкова».
Только под своей фамилией я уж не хочу выступать: если будут ругать, то пусть ругают некоего «Аксаева» (под псевдонимом которого я хочу скрыться), а не меня старика. ‹…›
‹…› ВИШНЕВСКИЙ — ХАНЖОНКОВЫМ
Дорогие Александр Алексеевич и Вера Дмитриевна!
Наконец я увидел книгу «Первые годы русской кинематографии». Завтра Вам пошлют все авторские экземпляры. Я думаю, Вы ждете их с нетерпением. Интересно, какое у Вас будет впечатление. У меня очень сложное восприятие. Во-первых, книга получилась очень неплохой с внешней стороны: хорошая обложка, чистая, скромная, пожалуй, даже строгая; иллюстрации — в том числе и Ваш портрет — вышли неплохо. Но когда начинаешь читать книгу, то сразу становится досадно, что «литературная обработка» В. Росоловской здорово засушила, а последующие сокращения и исправления исказили многое почти до неузнаваемости. Обнаружил я, к удивлению и сожалению, ряд искажений и в своих комментариях: их тоже, оказывается, кто-то «редактировал» — Росоловская или Полуянов?
Мешает свежести восприятия то обстоятельство, что я уже знаю содержание книги. Начала читать книгу моя Вера Федоровна и говорит, что книга читается с интересом!.. В общем, вероятно, надо ждать отзывов. По-видимому, таковой появится 10/Х в киногазете. В ближайшее время состоится обсуждение Вашей книги у нас на кафедре киноведения: я дал мысль, и Иезуитов согласился. Почему-то до сих пор в «Киногазете» нет рекламы. Книга выпушена в 2.000 экз. Я уже не знаю, плохо это для Вас или нет? Мне почему-то кажется, что книга разойдется быстро. Только бы пошире сделать книге рекламу. Хотя мне это не совсем удобно, но я постараюсь сделать что-нибудь. Жду ответа и рассказа о впечатлениях. Привет от супруги.
В. В. ‹…›
‹…› ХАНЖОНКОВ — ВИШНЕВСКОМУ
8-Х-37
Дорогой Вениамин Евгеньевич, книги наконец получил1. Спасибо Вам за хлопоты, а то долго еще должно быть пришлось бы ждать их присылки.
Это издание я считаю неудачным: помимо вполне приличной внешности, хороших примечаний и фильмографии (т. е. как раз Вашего труда), все остальное требует и исправлений и дополнений. Прозондируйте, пожалуйста, почву в редакции: имею ли я право требовать, чтобы первый выпуск книги ограничился этими 2000 экэ. и чтобы дальнейшее печатание производилось уже в исправленном виде.
Мои поправки в подавляющем большинстве не использованы, и все осталось т{ак] ск(азать) «по Росоловской», т. е. и не без самохвальства, и не без наивности (так не свойственных мне) от моего имени.
Особенно же угнетающее впечатление на меня произвело предисловие: кажется еще ни на одного автора «не вешали стольких собак»!..
Согласитесь, что назвать такие картины, как «Ермак», «Русская свадьба», «12-ый год», «Севастополь» и т. д. шовинистическими, по крайней мере, смешно, т. к. они и теперь просятся на экран для ознакомления советской молодежи с историей.
Утверждение, что за патриотическую деятельность я дважды был награжден лично царем — прямо безграмотно, т. к. на это существовала канцелярия высочайшего двора, и царь простых смертных, как я, лично никогда не награждал.
Обличение меня в активном участии в предпринимательских организациях недалеко ушло от обвинения в кинематографической деятельности, т. к. я нигде и не скрываю, что был кинопредпринимателем.
И вообще допущенные в предисловии выражения, как-то: «не совсем точно Ханжонков рассказывает»... или «об этом он также говорит не очень внятно», — носят какой-то неприязненный характер и как бы напоминают о недоверии издательства к автору.
Я читал предисловия к сочинениям Алексея Толстого, такого же бывшего эмигранта, как и я; я читал отзывы об артистах МХАТа, награжденных царем в прошлое время так же, как и я; но подобного науськивания, граничащего с травлей, никогда не встречал.
В чем тут дело? Неужели это месть Росоловской за забракование ее предисловия?..
Если это так, то не поздравляю редакцию (в лице т. Полуянова), попавшую под дурное влияние и впавшую вследствие этого в неприличный тон.
Согласны Вы, Вениамин Евгеньевич, со мною или нет? Напишите откровенно об этом и узнайте, пожалуйста, кто писал предисловие и понравилось ли оно т. Полуянову.
Чтобы сделать поправки на полях, как Вы хотите, надо хоть немного поработать, а потому высылка Вашего экз[емпляра] книги мною несколько задерживается.
Копию Гончарова пришлите: очень интересно ознакомиться с произведенными сокращениями.
Напишите Ваше личное мнение о «Первых годах русской кинопромышленности» (на переплете) или «кинематографии» (всюду в тексте).
Здесь эту книгу многие спрашивают, но ее еще нет в продаже. Неужели там — в редакции — не догадаются разослать в города, где есть киностудии, хотя по десятку экземпляров? Неужели она так «распространяется» изд-вом и в Москве?
Жду Ваших вестей, а пока прошу принять наш с Верой Дмитриевной привет Вам и Вере Федоровне.
— Всегда Ваш А. Х. ‹…›
‹…› В редакцию изд-ва «Искусство»
29-XI-37
20 авторских экземпляров книги «Первые годы русской кинематографии» (а на переплете — «русской кинопромышленности») я получил.
Ознакомившись с текстом книги, выпушенной в количестве 2000 экз., я нахожу, что дальнейшее печатание ее в таком виде недопустимо, т. к. в результате чрезмерного сокращения лит. редактором моей рукописи (от 15 печ. лис[тов] осталось — 7), а также непринятия в расчет и невнесения редакцией почти всех моих поправок и дополнений получилась вещь конспективного характера со многими неточностями и неясностями, которые могут ввести в заблуждение лиц, интересующихся историей дореволюционной кинематографии.
Кроме того, надо при дальнейшем печатании (если оно последует) убрать встречающиеся опечатки вроде — «четыре удовых» (вместо дубовых) бака; или на той же стр. 20 напечатано: «аппаратик работал безукоризненно, накладывая штампы на каждый 51-й метр пленки», а надо: «на каждый из 51-го кадрик метра пленки», и т. д.
Необходимо восстановить по всему тексту искаженные фамилии:
напечатано — «Шламенго», а надо «Шиаменго»,
— «Роджер», а — «Рождес»,
— «Рахманинова», а —«— «Рахманова»,
— «Фрунке», а —«— «Функе»,
— «Хуковский», а —«— «Жуковский»,
— «Шахтуни», а —«— «Шахатуни»,
Т/д «Гомон и Сиверсен», вместо «Бомон и Сиверсен», или Акц. Ово «А. А. Ханжонков и К°», вместо «А. Ханжонков и К°» и т. д.
Желательна переделка и заглавных надписей (с кот[орыми] я познакомился впервые), т. к. они несут слишком, так сказать, зазывный характер и не вполне соответствуют содержанию главы.
Необходимы поправки и хронологического порядка, словом, если предполагается второй выпуск книги, то я немедленно примусь за исправления и дополнения.
Что касается предисловия, то остается предположить, что составитель его или плохо читал книгу, для которой писал это предисловие, или умышленно постарался исказить факты.
Так, и в тексте книги, и в прилагаемой фильмографии совершенно точно указано, что основанное мною предприятие просуществовало с 1906 г. и до самой национализации, то есть до 19 г. в Москве и почти до 21-го года в Крыму — в г. Ялте, что оно никуда не переводилось и никогда не ликвидировалось, а целиком перешло Советской власти.
Несмотря на это в предисловии напечатано, что оно «просуществовало с 1906 г. по 17 год в Москве, а с октября 17-го года по 20 г. в Ялте — в Крыму». Это дает ложное представление, якобы, в октябре 17-го г. оно было переброшено в Крым и в Москве больше не существовало. А это не соответствует действительности. Далее — на стр.75-ой ясно сказано, что «весною 14 г. канцелярия императорского двора известила нас о наградах, присужденных кинодеятелям...» (идет перечисление).
А в предисловии «на этом основании» напечатано, что «Ханжонков дважды был награжден лично царем...». Это тоже неверно, т. к. царь лично вообще никогда и никого не награждал.
На стр. 106-й напечатано: «6 мая 17 года на учредительном собрании в президиум „ОКО“ были избраны...» (идет перечисление) и далее: «вскоре, после огранизации об-ва, я переехал на постоянное жительство в Крым и отношения к его делам не имел».
В предисловии из этого сделан такой вывод: «Хотя Ханжонков не занимал явно враждебной позиции по отношению к революции, но он активно участвовал в работе предпринимательских организаций».
А в действительности было так: 11-го мая 17 г., т. е. через пять дней после учреждения «ОКО», я по болезни, которая продолжается и по настоящее время (уже 20 лет я не хожу и вообще не передвигаюсь без посторонней помощи), переехал в Крым, жил там безвыездно 3 ½ года, а следовательно, участвовать в каких-либо предпринимательских организациях был физически лишен возможности.
А следовательно, такое обидное для меня «но» в предисловии по меньшей мере не основательно.
Обвинение меня в уклоне к шовинизму за постановку таких картин, как «Ермак», «Грозный», «12-й год» или «Севастополь», кот[орые] написавший предисловие, вероятно, не видел и в кот[орых] не было и намека на какое-либо пренебрежение к национальным] меньшинствам, я считаю пристрастным.
И, наконец, напоминание о фактах, никакого отношения не имеющих к моей кинодеятельности, вроде участия в сборах на войну, когда этим занималась в те годы вся страна, лишь подтверждает желание составителя предисловия дискредитировать автора книги в глазах современных читателей во что бы то ни стало.
Ведь нашел тот же составитель возможность упомянуть, что автор книги выгодно отличался от других предпринимателей в области фундаментального строительства. Так почему же он ушел с этого пути сравнения в области тематики?
Естественно было бы упомянуть, что Ханжонков выпустил больше, чем кто-либо другой, классических инсценировок, что меньше, чем кто-либо другой, адюльтерных сюжетов и никогда не выпускал картин с уклоном к порнографии и т. д., а вместо этого он делает ряд злостных (даже по форме) выпадов против Ханжонкова, вроде: «дюжинами фабриковались пошлейшие мелодрамы, всюду черпались сюжеты адюльтера, это непреложный факт и его не могут смазать...» и т. д. и т. п.
Все это подтверждает какую-то враждебную тенденцию со стороны составителя предисловия к автору книги, и я не могу понять, зачем редакция допустила такое беззастенчивое компрометирование человека, который всю жизнь свою отдал на облагораживание русской кинематографии, конечно, поскольку это было возможно в дореволюционное время. ‹…›
Мыльникова В. История издания одной книги (Переписка А. А. Ханжонкова с В. Е. Вишневским). / Минувшее. Исторический альманах. 10 // М., СПб: Atheneum, 1992.
Примечания
- ^ Росоловская Ванда Сигизмундовна — киновед, кинокритик, автор статей о советском и русском дореволюционном кино, опубликованных в прессе 1930-1937. Автор книги РУССКАЯ КИНЕМАТОГРАФИЯ В 1917 г. (М. Л., Искусство. 1937). Окончила отделение кино филологического факультета МГУ. Работала редактором в «Кинофотоиздате». С марта по октябрь 1937 — редактор сценарного отдела «Мосфильма». В оценках явлений искусства и творчества художников часто руководствовалась принятыми «классовыми» критериями, прибегая к вульгарно-социологическим формулировкам. Ее «классовое чутье» не оградило, однако, Росоловскую от репрессий. В конце октября 1937 ее увольняют из сценарного отдела с запрещением работать в кино. В письме от 24.10.37, адресованном Всеволоду Вишневскому, о творчестве которого она в это время пишет книгу, Росоловская так обрисовывает атмосферу на киностудии: «На „Мосфильме“ сейчас идет страшная костоломка. Головы летят направо и налево. На меня стараются свалить ответственность за прорывы в сценарном деле. /.../ Шумяцкий в поисках виновников вредительства и развала сценарного портфеля указал на меня, как одного из тех, кем окружала себя Соколовская (директор „Мосфильма“. — Публ.], враг народа». (ЦГАЛИ, ф.1038, on.2, сд. хр.486). В этот момент Росоловской удается каким-то образом уцелеть. В конце февраля 1938 даже выходит ее книга о русском кино в 1917 году. Однако вскоре Росоловская была арестована, провела много лет в лагерях.