Работая над фильмом около двух лет, я не только просмотрел многие километры кинохроники — большей частью редкой, долгие годы пролежавшей в архивах, на которой запечатлены забытые нами картины фронтовой действительности, запечатлены с поразительной достоверностью и точностью. Немало кинохроникеров заплатили за эту точность и достоверность головой... Но не только это. Еще более важным оказалось то, что я самым подробным образом беседовал с солдатами — кавалерами трех орденов Славы. Не с одним, не с пятью и даже не с десятью, — свыше сорока участников войны, удостоенных этой самой высокой солдатской награды, рассказали мне о себе, о пережитом на фронте. Сначала мы беседовали вдвоем, включая магнитофон. А затем разговор шел перед кинокамерой — кое в чем он повторял предыдущий, но всплывали и новые подробности, новые случаи, новые эпизоды...

Когда эти записи были расшифрованы, они превратились — видите эти толстые папки — в три тысячи машинописных страниц. Если перевести на печатные листы, это сто двадцать пять печатных листов солдатских воспоминаний о войне.

Когда работа над фильмом будет закончена, я хочу заново перечитать все это и попробовать сделать документальную книгу о войне. Быть может, назвав ее, как и фильм — «Шел солдат...». Я хочу рассказать в ней о всех тех людях, с которыми я беседовал, об их судьбе. А затем сделать из этих стенограмм единый документальный и солдатский — именно документальный и именно солдатский — рассказ о войне. ‹…›

Потребность в документальном «обследовании» войны, как она запечатлелась в духовном мире рядовых ее участников и на фронте и в тылу, — это не просто реальная, но насущная и, я бы даже сказал, неотложная потребность. Работая над фильмом, мы столкнулись с обстоятельством, заставившим просто вздрогнуть от пронзительного ощущения быстротечности человеческой жизни и безотлагательности иных наших дел.

После окончания съемок нам понадобилось задать несколько дополнительных вопросов героям нашего фильма — солдатам, с которыми мы беседовали перед кинокамерой. А должен сказать, что в большинстве своем, — во всяком случае, с моей точки зрения — это люди молодые, они на десять лет моложе меня, им около пятидесяти, или они совсем недавно перешли через этот рубеж, они юношами начинали войну. Написали мы письма, стали приходить ответы, а от одного очень долго не было. И вдруг приходит письмо от его родных: умер, скоропостижно скончался от инфаркта. А у нас перед глазами сильный, крепкий, могучий даже человек — веселый, добрый и совсем еще не старый. И вот его нет. И то, что он нам рассказал о своей войне, а мы записали на магнитофонную ленту и сняли на кинопленку, — этого очень интересного рассказа просто бы не существовало, если бы мы не два года назад, а сейчас взялись бы за работу.

И этот печальный эпизод заставляет снова задуматься над тем, что время — фактор серьезный, что некоторыми работами, связанными с историей пережитой нами великой войны, надо заниматься немедленно, не отодвигая и не откладывая их.

Симонов К. На передовой и в тылу... [инт. Л. Лазарева] // Вопросы литературы. 1975. № 5.
Цит. по: Симонов К. Солдатские мемуары: докум. Сценарии. М.: Искусство, 1985.