Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
...Константин Михайлович Симонов работал в «Межрабпомфильме» то ли слесарем, то ли осветителем. Тогда мы с ним еще не были знакомы. Впервые познакомились случайно в Ялте, я 1940 году. Этот случай был счастливым. Я и не подозревал тогда, что вся моя дальнейшая жизнь пройдет под знаком совместной работы и дружбы с Симоновым. ‹…›
Мне довелось поставить много вещей писателя Константина Симонова: «Парень из нашего города», «Жди меня», «Дни и ночи», «Живые и мертвые», «Солдатами не рождаются», «Четвертый»... И я считаю, что мне просто редкостно повезло. Это счастливое стечение обстоятельств для кинорежиссера — встретить автора, которого не только до конца понимаешь, не только во всем согласен с ним — с его размышлениями, его стилистикой, его пониманием современности, — но и не можешь не работать именно вместе с ним, ибо эта работа становится для тебя внутренней необходимостью.
Что меня так привлекает в произведениях Константина Симонова?
Безусловное и всеобъемлющее знание материала. Всегда чрезвычайно интересный положительный герой. Размышления о сегодняшнем дне, всегда присутствующие во всем, что пишет Симонов. Внутренняя поэзия, которая заложена в любом из его созданий. Наконец, совершенная драматургия его вещей — любая из них, я всегда был в этом убежден, может стать интересным экранным произведением.
Поэтичны его проза, его драматургия.
И — драматургична его поэзия. Не случайно ведь на тему одного из любимейших народом стихотворений Симонова — «Жди меня» — поставлен целый фильм.
...После трех картин, которые мы с Симоновым сделали во время войны, в нашей совместной работе наступил перерыв. Для меня — грустный, потому что творческое общение с этим писателем — огромная радость. Но перерыв наступил, и длился он лет десять-двенадцать.
Но не прерывалась наша дружба.
Симонов тогда приступал к работе над своей трилогией «Живые и мертвые» — роману, которому суждено было стать одним из самых ярких художественных свидетельств подвига нашего народа в Великой Отечественной войне. В его основу легли дневниковые, хроникальные записи Симонова — фронтового журналиста.
Меня всегда поражало в этом произведении удивительное знание самого глубинного материала войны, знание не только очевидца, но и участника. И прежде всего — знание людей, которые воевали и победили. За каждым образом этого грандиозного романа вставали реальные люди — это мог быть один человек или сразу несколько, давших свои черты герою романа, — но всегда точно понятые, раскрытые и дорогие писателю. Многих из этих людей я знал... ‹…›
Между первыми картинами, которые мы делали вместе с Симоновым, — «Жди меня», «Парень из нашего города», «Дни и ночи» — и фильмом «Живые и мертвые» была, мне думается, огромная дистанция. Прошло много лет, и война отошла уже в прошлое, изменились, углубились, пополнились новым знанием и наша точка зрения на целый ряд явлений войны. Тогда и в произведения Симонова пошел новый, обобщенный опыт войны. Естественно, что картина «Живые и мертвые» и глубже и значительнее, настолько, насколько глубже и значительнее стали сами симоновские произведения послевоенных лет. Успех фильма «Живые и мертвые» — это прежде всего, конечно, успех симоновского романа. ‹…›
Ведущей мыслью и романа и фильма «Живые и мертвые» стала та очевидная сегодня истина, что корни нашей победы начинались еще в июле 1941 года. Этой мыслью сильны лучшие, самые волнующие страницы книги — вспомним хотя бы эпизод с артиллеристами, которые тащили свое боевое орудие за тысячу километров от Бреста. Эта мысль наполняет произведение о самых трагических, самых трудных для нашей страны днях войны — глубоким оптимизмом. Армия отступала. Но каждый ее боец уже с первых дней войны, насмерть сражаясь за каждый клочок родной земли, главный свой бой, свой личный бой, выиграл. И, как пишет в своем романе Симонов, само же немецкое командование оказалось вынужденным считать 1941 год годом несбыточных надежд и решающих поражений.
Я всегда буду благодарен судьбе за то, что она свела меня с большим писателем и прекрасным человеком в единой совместной, обоим нам бесконечно дорогой и для обоих бесконечно важной работе. Мы всегда считали ее нашей общей работой — и может быть, трудно найти в нашем кино пример, когда бы общий этот труд на всех его этапах был столь тесным, искренним, истинным содружеством. Симонов принимал участие в создании сценариев, он интересовался выбором актеров, натуры, он часы проводил на съемочной площадке...
Мы часто спорили. Часто на ходу вносились поправки — я не знаю другого автора, более требовательного к себе...
Столпер А. Правда солдатского подвига // Искусство кино. 1975. № 11.