Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Межрабпомфильм мне предложил работать индивидуально.
Я не мог оказаться за бортом кинематографии и вынужден был согласиться на индивидуальную работу.
Я не отказывался ни от одного сценария, который мне предлагали.
Но ставить было нечего. Наконец, на столе литотдела я увидел сценарий, от которого все отказывались, — «Железный ящик». Больше нельзя было ждать. Я предложил его поставить, но не в таком виде, как он был, а с переделками. Правление согласилось, и я снял «Веселую канарейку».
Я честно и старательно работал над этой фильмой. В ней мне удалось сохранить реалистический стиль моего кинописьма, но фильма не встретила одобрения, ни в прессе, ни в АРРК.
Ругатели «Канарейки» не заметили, что фильма имела ряд практических достижений, категорически необходимых для моей дальнейшей работы.
Вот они:
1) До «Канарейки» считалось, что методы «кулешовской» работы непонятны зрителю, что Кулешов не может сделать картины, на которую бы зритель ходил. «Канарейка» это мнение разбила. Причем неправа наша пресса, указывающая, что «Канарейка» и «Хромой барин» — одно и то же. «Канарейка» сделана новыми техническими приемами, родившимися в советской кинематографии, а «Хромой барин» и пр. делались по традиции ханжонковских приемов.
2) Мнение о режиссере Кулешове, как о скандалисте, нетерпимом на производстве, тоже рассеялось.
Сделав вторую вещь по договору «2 Бульди 2», я был зачислен в штат Межрабпомфильм, потому что показал хорошую производственную дисциплину. Черт оказался не страшным, а наоборот, явно дисциплинированным.
Меня за «Канарейку» ругают, авансом ругают за «Бульди».
Когда меня общественность не поддерживала, когда мне не помогали, когда ни одна фабрика не брала на работу, а Межрабпомфильм взял с условием работать индивидуально, я не мог отказаться от этой работы.
Если б я отказался, меня бы вышвырнули вообще за борт советской кинематографии. Быть эмигрантом я никогда не хотел и не захочу.
Я хочу работать в нашем Союзе и в нашем производстве.
ГРК отметил в обсуждениях моих последних картин, что в обеих фильмах, сделанных мною в Межрабпомфильм, я идеологически сделал все, что было в моих режиссерских силах, и я бесконечно рад, что ГРК это понял.
Больше я не могу и не хочу работать по старому плану. Первый период советской кинематографии кончается, и я горжусь тем, что принимал посильное участие в его стройке.
Кулешов Л. Что надо делать // Кино и культура. 1930. № 11-12.