«Победа женщины». «Такая женщина». «Медвежья свадьба». «Желтый билет». «Процесс о трех миллионах». «Кукла с мил- лионами». «Ледяной дом». «Белый орел». «Хромой барин». «Веселая канарейка». Банкиры. Воры. Проститутки. Демонические помещики. Придворные балы. Знатные иностранцы. «Разложение буржуазии» во всех видах. Голые женщины, фокстрот, рестораны, цилиндры... ‹…›

«Литература» о Межрабпом-фильме могла бы составить до­вольно объемистый том. Однако, внимание, уделяемое Межрабпом-фильму нашей общественностью и прессой, до сих пор да­вало как раз обратный результат. И тем не менее «события» последнего месяца, последовательный выпуск на экран «Хро­мого барина» и «Веселой канарейки» вновь вынуждают нас со всей непримиримостью и остротой поставить вопрос о произ­водственной деятельности этой кино-организации. Иначе как издевательством эту деятельность квалифициро­вать нельзя. Межрабпом-фильм давно перестало быть названием производственной организации. Это стало термином, характеризующим определенное явление в нашей кинематографии, явление позорное и уродливое, явление, которому нужно объявить решительную и беспощадную борьбу.

Сейчас, пожалуй, не время говорить о завоеваниях нашей кинематографии в области революционной тематики. Овладение тематикой — этот первый и основной этап нами в значи­тельной степени пройден. Советская кинематография вступает во вторую фазу своего развития, в полосу боев за новую, революционную форму. Но на фронте кинематографии есть еще один пораженный участок, участок, где вопросы усвоения со­ветской тематики находятся в девственном состоянии. Цити­рованный список картин (из которых 4 — выпуска последних 3-х месяцев) говорит об этом красноречивее всяких доказательств.

Конечно, далеко не все наши картины безупречны. Конечно, и «Дочь Гиляна», и «Джимми Хиггинс», и даже «Родной брат» — это не вполне советские картины. Можно привести ряд аналогичных примеров из деятельности любой кино-организации. Но в этом случае мы сталкиваемся либо с отдельными провалами, либо с отсутствием квалифицированных работни­ков. Организации не могут делать хороших картин потому, что их некому делать. Что же касается Межрабпом-фильма, то это соображение должно отпасть. Здесь налицо принципиальная линия кино-организации. Межрабпом-фильм своей деятельностью компрометирует советскую кинематографию и тормозит ход ее развития.

Обострение массовой борьбы в стране неминуемо отра­жается в искусстве. Буржуазные и мелкобуржуазные группи­ровки, борясь на культурном фронте, пытаются сохранить за собой старые позиции. Но одно дело, когда мы сталкиваемся с отдельными проявлениями таких тенденций на театре и в ли­тературе. И совсем другое, когда в культурном центре страны советская кино-организация, при наличии ГРК, прессы и обще­ственности, в течение ряда лет открыто культивирует пош­лость и порнографию, открыто насаждает самые худшие, самые косные, антихудожественные традиции западной буржуазной кинематографии.

На примере Межрабпом-фильма отчетливо видно, насколько вопросы идейною содержания тесно переплетаются с вопро­сами чисто формальными. Культивируя отживающие жанровые традиции, Межрабпом-фильм дискредитирует советский мате­риал. Бытовые проблемы снижаются до степени лубочной «оте­чественной» порнографии («Такая женщина»), «классовое освещение исторических событий» вырождается в исторические маскарады («Капитанская дочка», «Ледяной дом», «Белый Орел»), а романтика революционного подполья преподносится как скверный салонный детектив с привкусом все той же из­любленной «клубнички».

Никакими «коммерческими» соображениями нельзя оправ­дать этой недостойной политики. Моральный ущерб, наноси­мый такими картинами, как «Веселая канарейка», неизмеримо больше, чем тот кассовый дивиденд, который поступит в пользу Межрабпома. Никаких компромиссов здесь быть не может. Продукция Межрабпом-фильма развращает зрителя, она прививает ему дурные вкусы, она парализует все то, чего с таким трудом добивается подлинная советская кинематография. Это ли не издевательство? Это ли не открытая работа на социальный заказ классового врага, на заказ нэпмана, мещанина, обывателя?

И, наконец, последнее — явление, которое начало обнаружи­ваться именно теперь. Межрабпом-фильм развращает не только зрителя, но и режиссеров. Эта организация разлагает руководящих работников нашей кинематографии, она разрушает те 
ма­лочисленные кадры советских мастеров, которые так необхо­димы стране. Всеволод Пудовкин делает «Потомка Чингисхана», ленту, которую после «Конца С.-Петербурга» нельзя не рассматривать как частичную сдачу принципиальных позиций. Иначе нельзя расценивать отход этого большого револю­ционного мастера на старые позиции авантюрною жанра. Дальнейший его путь — участие в «Живом трупе» под режиссу­рой Оцепа — не менее показателен. Лев Кулешов выпускает «Веселую канарейку». Эта лента, была принята как вызов со­ветской общественности. Взрыв возмущения после просмотра ее в Ленарке лучше всего характеризует эту картину, позорную для Кулешова-мастера, но вполне приличную в межрабпомовском «ансамбле».

От случайных выступлений, от отдельных выпадов и ста­тей пора перейти к делу. Необходимо не случайное, а органи­зованное выступление советской общественности, подобно тому, какое имело место на общем собрании Ленарка. Необходимо требовать принятия самых решительных мер по отношению к Межрабпом-фильму. Межрабпом-фильм в его теперешнем состоянии — это гнойник на теле советской кинематографии. Он должен быть уничтожен. И чем скорее — тем лучше.

От редакции. Не разделяя отдельных резких характеристик автора статьи, редакция солидаризируется с его основными выводами и оценкой общей деятельности Межрабпом-фильма.

Рафалович Д. Цитадель пошлости // Жизнь искусства. 1929. № 11.