В тот самый момент, когда, отбросив номер «Вечерней Красной Газеты», я предавался грустным размышлениям о тщете нашего кинопроизводства, в тот самый момент в комнату вошла явно взволнованная хозяйка квартиры.
Несомненные оправдания ее волнения были очевидны, даже более: бросались в глаза еще издали ярко оранжевым цветом своей обложки. По ближайшем рассмотрении это оказалось проспектом Ленинградкино, посвященным кино-фильме «Шинель». Необходимо заметить, что почтенная женщина была чрезвычайной поклонницей Гоголя. Каюсь, с гимназических лет и я люблю Гоголя неизменной любовью, пожалуй, более, чем кого-либо другого из наших писателей!
Естественно поэтому и волнение добрейшей хозяйки, и любопытство автора этих строк, тем более обостренное, что в заголовке фильмы стояли загадочные слова: «в манере Гоголя».
Кино-фильма «в манере Гоголя»! Над этим стоит задуматься и уж познакомиться с этим на экране представляет интерес безусловно неординарный.
Коротко говоря, движимые единой любовью к Гоголю, объединились мы с хозяйкой моей на непродолжительный срок одного сеанса.
В общественном месте у сдержанного мужчины все преимущества перед нервной женщиной. В данном случае эти преимущества были использованы мною полностью для того, чтобы ввести в рамки приличия гнев и негодование не только обманутой, но и оскорбленной поклонницы Гоголя. Нет сомнения: та кустарная мешанина, которую преподнес автор сценария под видом кино-повести «в манере Гоголя», ни в какой мере Гоголя не напоминала. Произвольное толкование созданных Гоголем в «Шинели» и «Невском проспекте» типов имело бы еще свое оправдание, если бы послужило материалом к удачной фильме. Этого нет. Фильма исключительно слаба. Прежде всего подбор актеров явно неудачен, и эта неудачность более всего сказывается на передаче центральной фигуры — Акакия Акакиевича. «Зеленый» актер явно надломился под тяжестью труднейшей роли. Она — одна из основных стержней фильмы, и ее надлом предопределил в значительной мере и гибель всей «постройки».
Т[ак] ск[азать], постановочная часть чрезвычайно не оригинальна и является явно скверной копией с соответствующих немецких постановок, — например, «Раскольникова».
Итак, остается совершенно непонятным: на что намекал сценарист, заявляя, что это кино-повесть в «манере Гоголя» — это первое, второе — не менее непонятно стремление Ленинградкино давать ответственнейшие постановки режиссерам и актерам, не имеющим достаточного опыта по крайней мере на более мелких вещах. Если даже допустить известное право Ленинградкино распределять постановки на основах интуиции, и то, разве провал «Чертова колеса» не должен был послужить материалом к тому, чтобы переоценить некоторые «ценности», а заодно и методы работы?
Эта фильма настолько неудачна, что она не привлекает даже самую ярую часть поклонников кино — всяческих обывателей; следовательно, не имеет и коммерческого оправдания. Скверно! Впрочем, кто его знает, может быть, все это «кино для себя» и прельщает тех, кто иначе как «в манере Ленинградкино» работу для себя не мыслит.
Воскресенский С. Заметки о кино // Жизнь искусства. 1926. № 19.