Фильма не лишена достоинств. В техническом плане «Крест и маузер» никаких Америк не открывает, но сделан гладко.
Совсем не плохо подобраны актеры: Рогожин (Щур) и Кутузов (Иероним) дают выразительные фигуры преступных ксендзов (у Рогожина чувствуется, впрочем, местами ненужное гримасничанье вместо нужной игры). Словом, у фильмы есть свои хорошие стороны. Но — увы — они не искупают очевидных ее дефектов. При всей хорошести намерений должный результат не достигнут. Сюжет развернут неблагополучно, — не убеждает, не разъяснен предшествующими фактами конец Иеронима, оборвана тема презрения к нему Маринки... Концы с концами сведены как-то случайно, содержание не укладывается поэтому в памяти зрителя просто и отчетливо. Нельзя отказать картине в известном мастерстве (неприятно изобилует, впрочем, тьма на экране). Однако местами нарушена какая-то мера необходимой непосредственности и простоты. Фильма чрезмерно изощрена. И это, конечно, плохо. Далеко не безупречен и общий художественный замысел постановки. Действие ведется почти сплошь в приподнятом, патетическом тоне. Налицо устремление к грандиозу, к монументальности и символике («крест и маузер»). Но монументальность вообще не свойственна кино. Динамичные сцены «Креста и маузера» (напр., сцены еврейского погрома) плохо увязываются с общим замедленным темпом постановки. И если это не бросается резко в глаза — благодаря эффектным концовкам динамичных кадров, вроде убийства Щуром молящего о помощи еврея или сцены насилования женщины остервенелым погромщиком, — то все же это очень заметно. В итоге — хорошей погоды на советском экране картина, конечно, не делает. Это — очередной «кино-гвоздь» — не столь надежный по качеству, сколь широко рекламированный.

Глад А. «Крест и маузер» // Жизнь искусства. 1925. № 47.