Эти годы — 1918 год и начало следующего, 1919 — ушли на организационную перестройку ‹…›
Я решил выступить перед коллегией Кинокомитета с докладом о необходимости немедленной организации 1-й Государственной школы кинематографии. ‹…›
Вот как звучала первая часть моего доклада: ‹…› 1-я Государственная школа кинематографии откроет новую производственную эру в советской кинематографии.
Школа без производства — это музыкант без инструмента, художник без красок, скульптор без глины, актер без театра и писатель без бумаги, карандаша и чернил.
Учиться и работать одновременно — вот первый лозунг нашей школы. ‹…›
Коллектив организует школу и положит начало новой эре советского кино — эре, которая создаст не только отдельных мастеров, но и группы различных художественных направлений и коллективы при них, коллективы не враждующие, а дружные.
Вторым лозунгом нашей школы будет: «Мастер с коллективом!» ‹…›
Мы мыслим новый киноколлектив учебно-производственным, мощным по качественному и количественному составу.
Школу кинематографии мы представляем себе базой для производства. ‹…›
Программы и способы преподавания направлены не к затяжным, а к скоростным результатам, то есть к тому, чтобы в кратчайшие сроки бросить натурщиков на производственную работу, а каждому режиссеру дать осведомленную и энергичную группу ассистентов, в недалеком будущем — молодых режиссеров-постановщиков. ‹…›
Создав свою киноармию, мы должны будем оторваться от театра, ибо при массовом производстве нам с ним не по пути.
Составление производственных киноколлективов, которыми надо заполнить пустующие ателье, — вот первейшая государственная задача, разрешимая только организацией школ кинематографии. ‹…› Декларация была одобрена всей коллегией Кинофотокомитета. ‹…›
В те годы крайне остро ощущалась потребность в новых творческих кадрах. Для их воспитания необходимо было создать специальную школу. ‹…› Именно в эти дни появился передо мной Лев Кулешов. Правда, первый раз я встретил его еще в 1918 году на Тверской в Москве.
Тогда за десять минут он успел раз двадцать сказать слово «монтаж», и мы расстались на год. Сейчас, через год, мне позвонил доктор
С. И. Преображенский и изложил просьбу матери Л. Кулешова привлечь ее сына на работу, которая избавила бы его от угнетенного душевного состояния.
Давайте его ко мне, — ответил я.
Так Лев Кулешов получил в управление перемонтажную секцию, пятнадцать киноков и энное количество картин для перемонтажа.
Кулешов не любил и не умел говорить.
Он был художником и будущим кинематографистом. Как вскоре оказалось, невзирая на множество ошибок и заблуждений, он может не только научиться, но и сам научить. Все это подтвердилось через несколько лет.
Эта встреча была недолгой. Одетый в военное обмундирование, производством и школой он интересовался только теоретически. Душа его была на фронте.
С кем было работать? Ремонт помещения для школы, на углу площади перед Московским Советом, приближался к концу. Помещение было очень небольшое, но уютное. Сотни молодых людей штурмовали 1-ю Государственную школу кинематографии.
Там были преданные делу О. И. Преображенская и Т. И. Глебова. ‹…› Я полностью ушел в работу школы.
Двухмесячные (июль-август) приемные испытания поступающих должны были научить инструкторский состав подходить к натурщику и заниматься с ним ‹…›
В июле пришло 500 человек, в августе — 1000!
Отсеивалось в дни испытаний процентов 10, максимум 15. Я не доверял педагогическому опыту моих инструкторов, несмотря на то, что среди них были авторитетные специалисты:
Л. М. Леонидов, И. Н. Худолеев, М. И. Доронин, и на всех испытательных комиссиях председательствовал сам.
Открытие школы предполагалось 1 сентября. Я решил форсировать открытие, не дожидаясь конца ремонта помещения. ‹…›
Наконец, знаменательный для советской кинематографии день наступил. Школа открылась.
Рабочий коллектив, осуществивший это важнейшее дело, был очень малочислен. Он состоял из В. Р. Гардина, В. С. Ильина,
М. Я. Шнейдера, В. Ф. Ахрамовича, О. И. Преображенской
и Д. И. Лещенко, утвердившего проект и давшего разрешение на организацию школы. Штаты школы определились только через полтора месяца в следующем количестве и персональном составе:
- Зав. Школой и зав. Мастерской постановщиков — Гардин В. Р.
- Секретарь школы — Линк А. Ф.
- Зав. Мастерской кинонатурщиков.
- Секретарь мастерской — Волконская Е. Г.
- Зав. Мастерской художников — Иванов Е. А.
- Секретарь — Балашова.
- Секретарь мастерской постановщиков — Чекулаева.
- Зав. Мастерской музыкантов.
- Делопроизводитель школы — Саркисова.
- Машинистка — Михалевич.
- Зав. Костюмерной частью — Кулье.
- Портниха
- Подмастерье
- Парикмахер — Орлов
- Смотритель здания — Брежнев
- Горничная
- Мальчик
- Механик
- Сторож
- Гимнастика чувств — Леонидов, Преображенская, Худолеев.
- Эмоциональная пластика, мелодрама и пляска.
- Развитие тела.
- Хор и классические экзерсисы — Глебова.
- Пластическая гимнастика — Теа–Адами.
- Фехтование — Понс.
- Мимическая выразительность — Волконский.
- Игра по сценарию — Преображенская.
‹…›
Я был поглощен организацией мастерской натурщиков, называя так молодежь, еще не имевшую актерского опыта. ‹…›
Моей первой и срочной задачей было нахождение формы площадки для разнообразнейших упражнений, с помощью которых мы могли бы получить натурщиков. ‹…› я указал единственный приемлемый выход: сделать бархатные рамки и ширмы.
Способ был чрезвычайно прост и давал возможность немедленно начать работу во всех группах.
Стоячие бархатные ширмы размером 1×3 аршина могли составляться по две и с помощью навешанных на них бархатных шторок определять границы черного четырехугольника, освещаемого электрическими лампочками сверху и с боков.
Лампочки прикреплялись за деревянными основаниями обеих ширм, верхняя лампочка вешалась за бархатной, тоже крепленной на рейках, шторкой.
За черным четырехугольником, образовывавшим учебный кадр, помещались две бархатные ширмы фона.
Система ширм для общих планов и рамок для крупных давала сразу ту киноплощадь, которая, определяя отрыв от театральной площадки, создавала иллюзию освещенного кадра и немедленно ставила на практические рельсы всю работу. ‹…›
Весь преподавательский персонал отличался исключительной пестротой «школ», направлений и методов.
Занятиями по «знаменитой» системе «выразительного человека» руководил ее автор С. Волконский. ‹…› Ученики путались в концентрических, нормально-эксцентрических, концентро-концентрических положениях рук и ног... ‹…›
Вечно юный Понс учил французскому академическому фехтованию так же темпераментно, как и пятьдесят лет назад.
Пятиминутное держание рапиры в руках нисколько не развивало тела, а делать из школы фехтовальный класс, с ежедневными упражнениями по получасу на каждого, не представлялось возможным. ‹…›
‹…› Шаломытова заражала пламенем вертевшийся по ее воле круг натурщиков, развивая их мускулатуру. Она становилась в середину круга и вместе со всей группой проделывала разнообразную и сложную гимнастику тела. Ее занятия любили и охотно посещали.
Фореггер читал о костюме. Читал прекрасно. Пишель учил жонглированию.
Вся эта работа происходила в нашем единственном просторном зале, угловыми окнами выходившем на Тверскую и бывшую Скобелевскую площадь.
Каждый, кто вечером шел по делам или на работу в Московский Совет, остановившись у окон, мог посмотреть на кинонатурщиц и кинонатурщиков, одетых в специально сшитые гимнастические костюмы и то мелькающих в бешеном шаломытовском вихре, то медленно плывущих в скучной пластике Теа-Адами.
Гардин В. Воспоминания: В 2 т. Т. 1. М.: Госкиноиздат, 1949.