Он был уже ведущим актером Ленинградского академического Большого драматического театра, когда сыграл в «Живых и мертвых» роль Синцова. Это была его одиннадцатая картина, а кинокритики писали, что режиссер А. Столпер открыл нового киноактера. Вероятно, с этого времени и надо начать рассказ о Кирилле Лаврове киноактере — о его прошлом, настоящем и будущем.
Роль Синцова была сложная, как и сама задача перенесения на экран широкого литературного полотна К. Симонова. Роман охватывал первые месяцы Великой Отечественной войны — время скорбное, страшное, время отступления, боев в окружении. Но авторы фильма хотели показать, как в сутолоке, смятении, растерянности зрела та сила, которая в декабре 1941 года отбросила немцев от Москвы.
В поток грозных и трагических событий первых месяцев войны авторы картины поместили обыкновенного, ничем не выдающегося человека. И на экране с ним происходит то, что происходило в эти дни с тысячами и тысячами таких же, как он, — отступление, окружение, выход с боями к своим, снова окружение, снова бои, бои, бои, первое наступление...
Казалось, сценарий предлагал актеру только иллюстрацию.
Ему удалось большее: разгадать, как и почему именно так, а не иначе действовал Синцов и тысячи тысяч таких, как Синцов, а значит, понять природу той силы, которая обеспечила в конечном итоге нашу победу. Лавров глубоко раскрыл психологию мирного, вполне штатского человека, вставшего на защиту своей родины. Из потока встреч, событий, мыслей на экране не только складывалась человеческая судьба, но вырисовывался и характер, диктовавший эту судьбу. Это был человек, осознавший свое место на земле и свое немалое место в истории, он бесстрашно, без всякой позы выполнял свой долг перед людьми, перед Родиной, перед самим собой. В этом была его гордость, его достоинство, его свобода — так понимал Лавров образ Синцова.
«Мы не ползучие», — говорит о себе Синцов. И актер играет его именно таким человеком, раскрывая это качество в самых тяжелых условиях. В его дом пришел враг и Синцов не прячется, не сгибается, он принимает открытый бой. ‹…› Когда он просит генерала Серпилина разрешить остаться в расположении его войск до утра, это не только желание собрать интересный газетный материал, это желание вместе принять бой. Бой, которого он так нетерпеливо ждет с той минуты, как разорвалась первая бомба на его военной дороге. Она упала рядом, прямо в машину. Синцов с трудом поднимает голову от асфальта шоссе — на месте, где только что был его попутчик, зияет воронка. И уже не забыть лица Синцова в тот момент — на нем нет страха, смятения, отчаяния. Посеревшее, жесткое, оно выражает одну холодную решимость действовать. С чувством этой сосредоточенной решимости он и идет дальше по дорогам войны, сжав зубы, хоронит друзей, рвется в бой, выходит из окружения, расплачивается за чужие ошибки.
Много неурядиц во фронтовой жизни Синцова — приходится бороться не только с врагом, но и с недоверием, несправедливостью, подлостью, и тут он тоже не приспосабливается, не ловчит, не сводит счеты. Трусливое предательство Люсина, побоявшегося удостоверить личность Синцова, когда он вышел из окружения, для него лишь досадное недоразумение, которое мешает быстрее вернуться на фронт, а вовсе не повод для рефлексии. Синцов у Лаврова безусловно презирает Люсина, злится на него. Но эти чувства не мельчат характера героя, который умеет подчинить все главному в этот момент. Он из тех непреклонных и прямых людей, без которых трудно в мирное время, а в военное — еще труднее. ‹…› Его внутренний мир суров, неласков, но ясен.
С презрением перешагивает он и через оскорбительную подозрительность юнца-офицера, в расположение части которого вышел без документов. Синцов понимает, что наивно и бесполезно сейчас перевоспитывать этого самовлюбленного юнца, а тем более негодовать и оскорбляться. Вернувшись ночью после допроса, он только с досадой восклицает: «Весь сон перебил, дурак!»
И в этих словах такая удивительная в своей простоте мудрость. Действительно, этому небритому, измученному, усталому до полусмерти бойцу сейчас нужнее всего отдых и сон.
Нужнее всего как можно скорее снова занять свое место в строю.
«Синцов меня подкупает своим гражданским мужеством и кристальной честностью, — рассказывает Кирилл Лавров. — Он не делает вид, что верит, не делает вид, что любит, не делает
вид, что предан. Он действительно верит, любит, предан. Другого человека, менее цельного, трудности, выпавшие на долю Синцова, могли бы в конце концов разуверить, озлобить. Но Синцов остался верным своей идее, своей партии, преданным им душою, сердцем, корнями своими! Он остался честным перед самим собой.
Эти человеческие качества очень важны в людях, в какое бы время они ни жили».
Клюевская К. Кирилл Лавров // Актеры советского кино. Выпуск шестой. Л.: Искусство, 1970.