Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
‹…› чрезвычайно интересно посмотреть картину Евгения Цымбала «Зощенко и Олеша. Двойной портрет в интерьере эпохи». Цымбал прослеживает параллели судеб двух самых читаемых писателей 20-х годов, их отношения с властью и с собственным даром. Один, Юрий Олеша, написавший когда-то «Зависть», сделает позже беспощадность к самому себе основой литературы. Из его дневников уже после смерти возникли знаменитая книга «Ни дня без строчки» и новая, недавняя «Книга прощания». Это он, интеллигент и умница, признаётся: «Моя мечта — перестать быть интеллигентом». Понять можно — он хотел не выделяться. Но одновременно он хотел славы. Чтобы примирить эти два желания, он сделал многое. Не только зачитал приветствие ЦК на первом съезде писателей. Даже выступил в 1936 году с осуждением своего друга Дмитрия Шостаковича. Но, видимо, иногда перестать быть интеллигентом сложнее, чем им стать, — Олеше проще было спиться.
Худенький и невысокий Зощенко вроде бы меньше всего походил на героя. Но он стал полным Георгиевским кавалером во время Первой мировой. Он посмел отказаться от почётного предложения стать ответственным редактором журнала «Крокодил» во время Второй мировой. После этого его лишили даже продовольственных карточек. Пережившие войну знают, что это такое. После постановления 1946 года ему отказали даже в пенсии. Зощенко можно было уморить голодом, но нельзя было сломать. На встрече с английскими писателями в 1954 году, которую устроили Ахматовой и Зощенко, он упрямо отвергал все обвинения рокового постановления. Маленький немолодой человек, который совсем не чувствовал себя героем.
Этот «двойной портрет в интерьере эпохи» совсем не похож на парадный портрет. И ещё меньше — на камерный, домашний. Скорее, его можно сравнить с картинами Петрова-Водкина, где человек нарисован в перспективе, упирающейся в круглящийся горизонт земного шара. Здесь личное — поступки, боль, слово — поверяется горизонтом истории.
Васильева Ж. Актуальная история: О фильме «Зощенко и Олеша. Двойной портрет в интерьере эпохи» // Литературная газета. 2007. № 14. 4-10 апреля.