Любовь Аркус
«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
В 1947 году Издательство Всероссийского театрального общества выпустило сборник «Театр и современность», в который вошла и статья А. Фадеева «Наши ближайшие задачи». В статье содержатся дежурные слова о «значении» доклада Жданова в борьбе с безыдейностью и эстетизмом. В качестве объекта для подлинного выявления корней этих болезней автор указывал на теорию «искусства для искусства», ведущую свое происхождение от западно-европейского декаданса. Зощенко и Ахматова в статье упоминаются с оговорками, глухо. Но мы знаем, что в дни, когда писалась эта статья, Фадеев принимал реальные, практические меры для того, чтобы облегчить участь этих писателей.
Еще осенью 1946 года в Ленинграде стало известно, что по инициативе Фадеева Зощенко и Ахматова были восстановлены в правах членов Литфонда. Акт сей имел в ту пору неоценимое значение: в стране еще существовала карточная система, и писатели, не имеющие службы и не состоящие в Литфонде, лишались всех видов нормированного снабжения, в том числе и продовольственных карточек. Приехав с этим решением в Ленинград, Фадеев в кругу товарищей говорил: «Братцы, я привез пайки для двух пострадавших писателей». Кроме того, Фадеев оказал Зощенко материальную помощь, выдав из средств Литфонда какую-то сумму денег и заказав ему через Петрозаводское издательство переводы на русский язык произведений финской прозы (в этих переводах были опубликованы повести М. Ласиллы «За спичками», «Воскресший из мертвых», книга А. Тимонена «От Карелии до Карпат»). Несколько подборок стихотворений и переводов опубликовала и А. Ахматова.
Наконец, Фадеев в свое время (летом 1953 года) позаботился и о возвращении Зощенко и Ахматовой в ряды писательской организации. Как мне известно со слов писателя М. Козакова, Зощенко не сразу поверил в осуществимость этого дела и даже упирался, полагая, что его вызывают на заседание секретариата в Москву для очередного «разноса». Фадеев командировал из Москвы М. Козакова (он был давним приятелем Зощенко), который и доставил Михаила Михайловича на заседание секретариата.
Следует добавить, что восстановление двух писателей в законных правах не избавило их от последующих мытарств. От Зощенко и Ахматовой требовали признания их прошлой вины и правильности данных им Ждановым оценок.
В мае 1954 года на встрече с группой английских студентов, организованной по их просьбе, Ахматова процедила какие-то успокаивающие аудиторию слова, а Зощенко заявил, что не может согласиться с теми эпитетами, которыми в 1946 году сопровождалось его имя. Заявление Зощенко было передано Н. С. Хрущеву в грубо искаженном виде. Ему доложили, что «Зощенко в Ленинграде ведет себя плохо, он апеллировал к английским студентам». Наши литературные власти тотчас же решили продемонстрировать бдительность: было созвано общее собрание ленинградских писателей, на которое пригласили Зощенко. От него требовали покаяния. Я присутствовал на этом собрании и могу засвидетельствовать, что в ответ на притязания литературных чинуш Зощенко произнес честную, правдивую исповедальную речь, в которой защищал от клеветы свое поруганное достоинство литератора и гражданина.
В зале было немало людей, сочувствующих оратору, но никто из них в обстоятельствах того времени не посмел громогласно выразить свое сочувствие (кроме одного, аплодировавшего в дальнем углу зала). Позднее, когда Михаил Михайлович вспоминал этот эпизод, он сказал мне:
— Я знал, что у меня есть много друзей, но не думал, что среди них так мало храбрецов. Когда я воевал с германцами и австровенграми (он имел в виду первую мировую войну. — И. Э.), в нашей роте храбрецов было поболее.
В годы застоя произведения Зощенко и Ахматовой печатались как при жизни этих писателей (в 1957 году вышел однотомник М. Зощенко; в 1958, 1961 и 1963 годах — сборники стихотворений и переводов А. Ахматовой), так и после смерти. Однако имена их с большим трудом возвращались в историю советской литературы и в программы педагогических вузов (не говоря от школьных программах, где этих имен не было отродясь). Тиражи издававшихся книг были недостаточны. Не все их произведения могли публиковаться (например, «Реквием» Ахматовой, увидевший свет лишь в 1987 году).
Эвентов И. Послесловие [К статье Д. Левоневского «История «Большого блокнота»] // Звезда. 1988. № 7.