В октябре 1933 года литературную Москву потряс арест сатириков — Николая Эрдмана, автора пьес «Мандат» и «Самоубийца», а также его друга, драматурга и поэта Владимира Масса. Оба арестованы в Гаграх, на съемках фильма «Веселые ребята». Инкриминировалось обоим сочинение и распространение «антисоветских басен».
Арест сатириков — Эрдмана в первую очередь — неоднократно комментировался мемуаристами и литературоведами.
Общим местом стало мнение, что арестовали внезапно. А повод — неадекватное поведение артиста Василия Качалова. ‹…›
Историк литературы А. Хорст эти версии скомпилировал: «На каком-то правительственном приеме Василий Иванович Качалов, слегка подвыпив, прочел несколько басен, сочиненных Эрдманом и Массом. „Вожди“ возмутились. И тут же было задействовано ГПУ»[1].
Между тем историей с «оскандалившимся Качаловым» сложно объяснить то, что за день до ареста в Гаграх в Москве арестовали сатирика Эммануила Германа, известного под псевдонимом Эмиль Кроткий. ‹…› Известность ему принесли еще и басни, которые в начале 1930-х годов печатал журнал «Крокодил».
Но в соавторстве с Эрдманом и Массом Эмиль Кроткий не работал. ‹…› Несмотря на это, дела Эрдмана, Масса и Эмиля Кроткого объединили в одно производство.
Ситуацию, обусловившую арест троих сатириков, реконструировать сложно. Отнюдь не все сохранившиеся документы введены в научный оборот. Многие же из тех, что хранятся в Центральном архиве ФСБ РФ, до сих пор не рассекречены.
Из того немногого, что удалось обнаружить, следует: история с Качаловым была. Однако артист напрасно расстраивался, «что подвел Масса и Эрдмана». Их судьба изменилась в силу весьма сложной политической интриги. Точнее, нескольких интриг.
Как известно, тогда шла подготовка к Первому съезду Союза советских писателей. Решалось, какой будет организационная структура, кому отведут ведущие роли. А главное — кто станет куратором авторитетной организации.
Конкуренты были серьезные.
Прежде всего, Лев Мехлис. Бывший сталинский секретарь, возглавлявший Отдел печати ЦК партии, стал редактором «Правды» и расширял сферу влияния. Соперничал с ним Алексей Стецкий, руководивший Отделом культуры и пропаганды. По должности он был введен в состав Организационного комитета Первого съезда ССП. Немалую роль играл и Генрих Ягода. В ту пору он занимал пост зам. председателя ОГПУ и считался наиболее вероятным преемником тяжело больного председателя — Вячеслава Менжинского.
9 апреля 1933 года подписан к печати альманах «Год XVI», редактором которого числился Горький. Фактически же редакцию возглавлял близкий к нему Леопольд Авербах, бывший генеральный секретарь РАПП. В альманах включены написанные Эрдманом и Массом фельетон «Заседание о смехе» и басня «Закон тяготения». Разумеется, Авербах ничего крамольного в них не увидел.
Как раз тогда литературная Москва обсуждала скандал, тоже связанный с Эрдманом. Провалом закончились попытки Всеволода Мейерхольда добиться разрешения на постановку пьесы «Самоубийца» в своем театре. Не удалось это и руководству МХАТ.
2 мая 1933 года в Кремле состоялся правительственный прием, затем и концерт. Л. Максименков, ссылаясь на материалы, хранящиеся в Российском государственном архиве социально политической истории, утверждает: «Конферансье в присутствии Сталина прочитал несколько басен. Вождь был вынужден ответить»[2].
Почему «был вынужден» — не объяснено. Но приведена цитата: «Сегодня конферансье говорил, что он за свои слова не отвечает и что в искусстве на сегодня мы догнали Запад и что уже некого догонять. Я не хочу говорить, что он издевался над великим лозунгом Ленина — „догнать и перегнать“, — но нельзя завоеванные кровью достижения партии и рабочего класса, советской власти обличать (так в тексте. — О. К., Д. Ф.) в игру или говорить игриво, за это я в претензии»[2].
Максименков не утверждает, что концерт вел именно Качалов. Сказано только, что такова легенда. Неясно, что именно читал конферансье. По крайней мере, ни в одной из басен, приписываемых Эрдману и Массу, не вышучивался лозунг «догнать и перегнать».
Наконец, общеизвестно, что Сталин не отличался импульсивностью. Скорее всего, он не с конферансье решил поспорить, а счел место и время удобными, чтобы дать понять высокопоставленным функционерам, на какие темы шутить уже нельзя.
Ну а дальше интрига развивалась по своим законам. По Москве распространялся слух, что недовольство Сталина вызвали басни Эрдмана и Масса, прочитанные Качаловым.
9 мая в СССР окончательно вернулся Горький. В тот же день издан альманах «Год XVI», где опубликованы басня и фельетон Эрдмана и Масса. ‹…›
Понятно, что ни Горький, ни Авербах не намеревались печатать что-либо крамольное или даже сомнительное — в политическом аспекте. Тематика и проблематика публикаций Эрдмана и Масса традиционны. Однако вопрос о том, какой текст считать антисоветским и почему, решался уполномоченной на то инстанцией в момент рассмотрения, а все прежние оценки уже не играли роли.
22 мая Стецкий отправил докладную записку Сталину:
«Вышел альманах „Год шестнадцатый“ под редакцией Горького, Авербаха и др. Этот альманах следовало задержать. Не сделал я этого только потому, что он вышел как раз в день приезда Горького сюда, и это было бы для него весьма неприятным сюрпризом.
В альманахе помещено „Заседание о смехе“ Масса и Эрдмана, представляющее злобную издевку над нами. Надо добавить, что основой произведения Масса и Эрдмана является некий контрреволюционный анекдот. Такой же издевательский характер имеет и басня тех же авторов „Закон тяготения“»[3].
По мнению Стецкого, виноват Авербах, который, «цепляясь за авторитет Горького и прикрываясь им, сплачивает вокруг себя беспартийных». Кроме того, Стецкий утверждал, что в результате авербаховских «приспособленческих» действий беспартийные писатели — в преддверии съезда — оказались «дезориентированы»[3].
Завотделом культуры и пропаганды не ладил с Авербахом. Но и убрать горьковскую креатуру не мог. К тому же бывшему рапповскому лидеру покровительствовал Мехлис. ‹…›
Докладная записка Стецкого — удар по редактору горьковского альманаха. Но и не только по нему. Косвенно упрек адресован Мехлису. Получилось, что покровитель Авербаха проглядел явную крамолу, хотя, будучи завотделом печати, должен был горьковский альманах контролировать тщательно.
25 мая на заседании Политбюро было принято решение «признать помещенные в альманахе „Год шестнадцатый“ сатирическую сцену Масса и Эрдмана „Заседание о смехе“ и басню „Закон тяготения“ антисоветскими и изъять их из альманаха»[3].
О необходимости мер взыскания по отношению к Эрдману и Массу нет упоминаний. Авербаху объявлен выговор, а номер альманаха конфисковали и перепечатали.
9 июля Ягода сообщал Сталину:
Направляю Вам некоторые из неопубликованных сатирических басен, на наш взгляд, контрреволюционного содержания, являющихся коллективным творчеством московских драматургов Эрдмана, Масса и Вольпина. Басни эти довольно широко известны среди литературных и окололитературных кругов, где упомянутые авторы лично читают их[3].
Словно бы невзначай Ягода напомнил и о недавнем инциденте с горьковским альманахом. Отметил: «Масс и Эрдман являются авторами „Заседания о смехе“»[3].
Но зампред ОГПУ не ограничился констатацией. Выводы тоже сформулировал: «Полагаю, что указанных литераторов следовало бы или арестовать, или выслать за пределы Москвы в разные пункты»[3]. К письму Ягоды прилагались копии разного рода произведений и сведения об Эрдмане, Массе и Вольпине.
Таким образом, в «деле сатириков» появился новый фигурант. ‹…›
...Вольпин не случайно назван соавтором Эрдмана. Таким образом и была обозначена связь баснописцев с редакцией «Крокодила». Предложив арестовать Вольпина вместе с Эрдманом и Массом, зампредседателя ОГПУ решал сразу две задачи.
Во-первых, Ягода, женатый на сестре Авербаха, выводил из-под удара родственника. Из его докладной записки следовало, что в горьковский альманах басни попали случайно, а на самом деле зачинщики связаны с «Крокодилом». Во-вторых, зампред ОГПУ оказал услугу Мехлису, давно уже пытавшемуся «Крокодил» подчинить. Из докладной записки следовало, что Мануильский как руководитель журнала не контролирует сотрудников редакции. Вот и повод, чтобы заменить его.
Направляя Сталину докладную записку, Ягода ждал санкцию на арест трех фигурантов. Но в июле Эрдман, Масс и Вольпин арестованы не были. Похоже, что Сталин с предложениями Ягоды не согласился. Какими соображениями в данном случае он руководствовался — не известно.
28 августа ситуация изменилась. Сотрудники ОГПУ были извещены, что в кругу друзей и знакомых Вольпин заявил о своем желании «убить Сталина»[4]. ‹…›
Суждения подобного рода квалифицировались тогда как умысел на террористический акт. В соответствии с уголовным законодательством это приравнивалось к самому деянию. «Умысел на теракт» — тяжкое преступление. Виновный не отделался бы ссылкой. Но донесение о том, что сказал Вольпин, сразу же изменило планы Ягоды.
Вольпин уже не должен был фигурировать в «деле сатириков». Иначе Эрдман и Масс оказались бы пособниками террориста, а в «Крокодиле» возникла бы террористическая организация. ‹…›
Вольпин в итоге выведен из «дела сатириков». Его там «заменил» Эмиль Кроткий. Кандидатура тоже подходящая: штатный сотрудник «Крокодила», да еще и на самом деле известный баснописец. Правда, с Эрдманом и Массом он не соавторствовал, да и другом их не был. Однако такие детали ОГПУ сочло несущественными. Главное, что журнал все-таки признали рассадником крамолы. ‹…›
10 октября арестован Эмиль Кроткий.
11 октября арестованы Эрдман и Масс, под конвоем отправлены в Москву. ‹…›
Формально Эрдману предъявлено обвинение 14 октября. А допрошен он лишь на следующий день. Масс впервые допрошен 16 октября, тогда же и обвинение предъявлено, и составлено обвинительное заключение, причем одно на двоих, и приговор обоим вынесен.
18 октября Масс допрошен еще раз. Ситуация уникальная — допрос после вынесения приговора. Но самое интересное, что Молчанов утвердил обвинительное заключение по делу Эрдмана и Масса лишь 21 октября. Оба уже пять дней как были осуждены.
«Дело сатириков» форсировали не по инициативе ОГПУ: в начале 1930-х годов «органам» так поспешно работать не разрешали. Неразбериха — следствие указаний из ЦК партии. Оргбюро 8 октября дало «Крокодилу» пять дней на устранение недостатков. Заинтересованным же в смене главного редактора нужно было, чтоб недостатки стали неустранимыми. Так и получилось, когда одному из сотрудников журнала предъявили в ОГПУ обвинение. Ну а дальше следовало торопиться, чтобы завершить дело. ‹…›
25 октября Яков Агранов, тоже зампред ОГПУ, доложил: ‹…› «По постановлению Особого совещания при коллегии ОГПУ от 16 октября Н. Эрдман выслан на 3 года в г. Енисейск Восточно-Сибирского края, а В. Масс — в г. Тобольск на Урале»[3].
Можно сказать, легко отделались. Все фигуранты признали себя виновными, протоколы допроса были явно подготовлены следователем заранее. Признание обусловлено конкретными обстоятельствами: в случае раскаяния и сотрудничества со следствием дело литераторов крамольников передавалось на рассмотрение Особого совещания. Тогда в перспективе снисхождение. Максимум — трехлетний лагерный срок, но гораздо более вероятно, что ссылка в северные районы и возможность там работать по специальности. А при отказе от сотрудничества судит Коллегия ОГПУ, и это, скорее всего, лагерь, причем надолго.
‹…› Из документов ОГПУ следует: прежде чем арестовать Эрдмана, Масса, Эмиля Кроткого, а вслед за ними и Вольпина, была проведена работа по выявлению антиправительственных текстов, нелегально распространявшихся в начале 1930-х годов. Такого рода тексты буквально наводнили Москву. Разумеется, отнюдь не все написаны Эрдманом и Массом. Но в каких случаях они были авторами — установить не всегда возможно.
В протоколе допроса Эрдмана указано, что он признал себя автором одиннадцати названных басен. Масс, если судить по протоколу, написал девять. Однако совпали только семь названий. Дочь Масса Анна подготовила публикацию восьми басен, обнаруженных в отцовском архиве. Они напечатаны журналом «Вопросы литературы» в 1988 году. По мнению публикатора, единственным автором был ее отец. Но более половины названий нет в протоколе его допроса.
В 1996 году Г. Файман опубликовал в «Независимой газете» подборку сатирических стихотворений 1930-х годов. Осужденные баснописцы — в числе авторов. Консультантами же публикатора были «сотрудники Архивной службы ФСБ РФ Владимир Виноградов и Вадим Гусаченко»[5].
Два года спустя в журнале «Источник» — со ссылкой уже на Архив Президента Российской Федерации — снова опубликованы «басни Эрдмана и Масса». Правда, не указано, кто именно готовил публикацию. ‹…›
Некоторые из басен, опубликованных в «Независимой газете», соавторы упоминали на допросах. То же самое относится и к публикации в журнале «Источник». Совпадение с теми, что опубликовала дочь Масса, — тоже частичное. Однако характерно, что в «Независимой газете» опубликовано почти три десятка стихотворений, приписанных Эрдману и Массу. Далеко не все из них басни, по стилю большинство не похоже на те, что подследственные назвали своими.
Кстати, Эрдман собственноручно переписал несколько басен. Документы эти хранятся в Российском государственном архиве литературы и искусства. Но в каком случае переписавший был автором — неясно. Так, в эрдмановском фонде есть басня «Времена». Она, по мнению дочери Масса, написана ее отцом — без соавтора. Но сам Эрдман сделал приписку: «Басня А. Л. Мыльникова»[6].
Эмиль Кроткий на следствии утверждал, что им написана хорошо известная современникам басня «Ворона и сыр»:
Уж сколько раз твердили миру:
Богобоязненность — удачных дел залог.
Вороне где-то бог
Послал кусочек сыру.
Тут, разумеется, читатель мне в ответ
Задорно скажет: «Бога нет».
Читатель, вы — [придира].
Да, бога нет. Но нет и сыра[5].
Однако авторство традиционно приписывается Эрдману. Причем даже об участии Масса не упоминается[7].
‹…› В протоколе допроса Эрдмана указано: «Сознаю, что на меня ложится ответственность и за басни антисоветского характера, которые я сам (или вместе с Массом) не писал, но которые являлись подражанием того жанра, который мною, совместно с Массом, был создан». Примерно то же — в протоколе допроса Масса: «Получили широкое нелегальное распространение контрреволюционного содержания басни, авторы которых оставались нам неизвестными, но авторство приписывалось нам».
Вопросы атрибуции и текстологически корректного издания басен, действительно написанных Эрдманом и Массом, не только не решены, но и должным образом не поставлены. Ясно только, что «широкое распространение» нелегальной литературы в начале
1930-х годов было естественной реакцией многих литераторов на ужесточение идеологического диктата власти. Впрочем, «дело сатириков» изменило ситуацию. Желающих прослыть баснописцами стало гораздо меньше...
Киянская О., Фельдман Д. Контрреволюционного содержания басни. Уголовное дело Н. Эрдмана, В. Масса и Э. Кроткого // Вопросы литературы. 2016. Март-апрель.
Примечания
- ^ Хорст А. Радости и страдания Николая Эрдмана // Литературная учеба. 2013. № 4.
- a, b Максименков Л. В. Разгром РАПП и чаепитие на Большой Никитской // Вопросы литературы. 2003. № 4.
- a, b, c, d, e, f, g Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б)-ВКП(б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике. М.: Международный фонд «Демократия», 2002.
- ^ Киянская О. И., Фельдман Д. М. К истории антисоветских настроений в московской журналистике 1930-х гг.: уголовное дело Михаила Вольпина // Вестник РГГУ. Сер. Журналистика. 2015. № 5.
- a, b Басни и сатиры / Публ. Г. С. Файмана; при уч. В. П. Гусаченко и В. К. Виноградова // Независимая газета. 1996. № 246. 31 декабря.
- ^ РГАЛИ. Ф. 2570. Оп. 2. Д. 1.
- ^ Любимов Ю. П. Записки старого трепача. М.: Новости, 2001.