В 1927 году Ю. В. Тарич, мой товарищ по Четвертой студии Художественного театра, приступил к работе над фильмом «Капитанская дочка» ‹…›. Юрий Викторович пригласил меня на роль Пугачева, но предупредил, что при пробе у меня будет много конкурентов. Но риск благородное дело, и я решил попробовать.

Комиссия утвердила мою кандидатуру. Я был на седьмом небе от счастья.

После Минского и двух кавалергардов, которых я сыграл подряд, на мне, конечно, уже стояло клеймо «кинолюбовника». Я начал побаиваться, что с годами дойду до «чинов, орденов и генеральского мундира»... и никто из режиссеров не рискнет доверить мне характерную роль.

— Удивительно! — говорили при встрече товарищи актеры и знакомые. — Никак не представляем вас в роли Пугачева!

Но я себя хорошо представлял в характерном образе. ‹…› Несколько характерных ролей сыграл я в спектаклях музыкальной студии МХАТ, в том числе начальника полиции Лушара в оперетте «Дочь Анго» и нотариуса в «Периколе».

И вот теперь Пугачев. Я увлекся изучением исторических материалов, много раз перечитывал «Капитанскую дочку». В работе над образом обычно существует два пути. Можно сразу же начинать вживаться во внутренний мир героя и потом прийти к внешней его характерности. А можно поступать наоборот. В работе над ролью Пугачева мне легче было идти от внешнего ее рисунка к внутреннему. Прежде всего я стал думать над тем, как изменить мою фигуру так, чтобы она соответствовала роли. Заказал себе в костюмерной студии костюм, который делал меня солиднее.

Художник-гример С. Раевский помог мне найти неплохой грим. Все это приблизило мою внешность к изображению Пугачева на известной гравюре.

Помню анекдотический случай.

В перерыве между съемками мы зашли в буфет кинофабрики. Я был в гриме. Попросил у буфетчицы стакан чаю. Взглянув на меня, она сердито сказала.

— Ладно, ладно, много вас тут, мужиков, ходит на Воробьевке — всех не накормишь, проходи.

Я был польщен.

На мой взгляд, наиболее интересными получались в фильме сцены свадьбы Гринева и сцена, где Савельич обучает Пугачева грамоте. Савельич — С. Кузнецов (артист Малого театра) терпеливо водил своей рукой руку Пугачева, с трудом царапавшего на бумаге корявые буквы. Я понимал, что Пугачев, человек умный, самолюбивый, не мог не мучиться оттого, что неграмотен, и стремился выразить непосредственность и упорство, с которыми он преодолевает сложности письма.

Но самое большое удовольствие я получил от сцены взятия Белогорской крепости. Вспоминаю, как увлеченно скакал я на коне с обнаженной шашкой во главе большой группы казаков и башкиров! И «вел» бой! И, наконец, «допрашивал» пленных!

Очень выразительной, с моей точки зрения, получилась и сцена, когда Пугачев, внезапно вернувшись в крепость после поражения под Татищевой, застает своих сообщников за пьянкой.

В гневе Пугачев выхватывает у одного из казаков топор, разбивает бочки с пивом одну за другой.

В середине 1928 года фильм был закончен и вышел на экран.

Тамарин Б. Мои роли в немом кино // Жизнь в кино. Ветераны о себе и своих товарищах. М.: Искусство, 1971.