Видимо, в порядке подготовки к пушкинскому юбилею на экраны московских кинотеатров выпущен старый фильм «Капитанская дочка» (сценарий В. Шкловского, режиссер Ю. Тарич), сделанный еще в 1929 году.
Замечательная повесть «Капитанская дочка» рисует глубоко реалистические картины. Пушкин — художник-реалист, лично изучавший районы восстания, многое изобразил по фактическим материалам — жизненно правдиво. С легкой руки Сумарокова дворянская российская литература изображала Пугачева зверем, разбойником, драконом, крокодилом.
Пушкин первый показал Пугачева человеком, умеющим мыслить, руководить, заботиться о людях. Как истинный художник, он показал, что жестокость Пугачева была неизбежным ответом на страшные зверства дворян, на бесчинства «культурного» дворянского войска. В той же «Капитанской дочке» он не побоялся сказать правду об огромной популярности Пугачева среди крестьян, казаков, уральских рабочих и даже о колебаниях отдельных дворян, тянувшихся к могучей личности Пугачева.
Сценарист и режиссер не пожелали разобраться во всем том сложном богатстве содержания «Капитанской дочки».
Образ молодого офицера Гринева, перед которым лишь в оренбургских степях открывается правда жизни, который первым из дерущихся с Пугачевым дворян увидел в Пугачеве человека и поверил в нерушимость его слова, — образ этого Гринева в кинофильме исчез. Перед зрителем — дурак, франт, трус и хлюпик, которого бьют все, как «рыжего» на арене цирка.
Став на путь снятия отрицательных черт с образа Швабрина, режиссеры неоправданно гиперболизовали его положительные качества. Мягкий образ Маши Мироновой исчез. Под стать Гриневу — перед нами провинциальная дура, без единой живой черточки.
Но больше всего досталось Пугачеву. Это скорее сумароковский, чем пушкинский Пугачев. Не в силу неизбежной логики событий, а просто вследствие разбойных черт характера вешает он офицеров и помещиков. Так же поступают и крестьяне, собираясь повесить старика Гринева и не зная, за какую вину, собственно, его надо вешать.
Армия Пугачева в фильме — это пьяницы, отпетые головорезы. Забыт почему-то замечательный эпизод допроса старика башкирца у коменданта, забыто предательство Юлая и т. д. Вместо этого — неумная отсебятина со снятием кладбищенских памятников и предательство пугачевских атаманов. Не сделано даже попытки в какой-либо степени показать или исторически правдиво раскрыть образы Хлопуши и Белобородова, намеченные Пушкиным.
Пугачев у Шкловского и Тарича гибнет после первого же поражения.
Разбойничьи набеги на маленькие селения, а не взятие городов и угроза Москве характеризуют, по мысли режиссеров, пугачевское движение. Это и против Пушкина и против исторической правды.
Картину гибели Пугачева и усмирения восставших режиссеры дополняют лирическим отступлением — кадром успокоившейся реки. Кадр этот — опять от Сумарокова, а не от Пушкина. Всем известно, что после гибели самого Пугачева революционное движение крестьянства еще очень долго не утихало, принимая зачастую и весьма острые формы. Утихло оно лишь в представлении официальной дворянской истории.
Но забыв о Пушкине, забыв об исторических фактах, режиссеры по непонятным причинам вспомнили альковные похождения Екатерины, показали и графа Орлова, и Потемкина и, очень подробно, весь путь, ведущий в спальню Екатерины, на который с фейерверочной изобретательностью толкнули даже... Гринева.
Надо как можно скорее снять с московских и прочих наших экранов эту вредную и искажающую Пушкина картину.
Мартынов И. Искаженный Пушкин // Литературная газета. 1937. 21 января.