Детективный и авантюрно-приключенческий жанры сыграли в развитии киноискусства немалую роль. Все мы в свое время учились на примерах американских картин этих жанров. Первые шаги советского немого кино тоже тесно связаны с детективным жанром.
В последнее время детективный и приключенческий жанры оказались отодвинутыми на «задворки» нашей кинематографии, да простят мне это выражение. Картина «Ошибка инженера Кочина» возрождает в нашем искусстве детектив с большой стилистической чистотой и притом на новых более сложных позициях. В этом ее первое и большое достоинство.
В основу сценария положен сюжет известной пьесы бр. Тур и Л. Шейнина «Очная ставка». Все устно или письменно выступавшие с оценкой картины единогласно утверждают, что сценарий А. Мачерета и Ю. Олеши стоит неизмеримо выше пьесы. Дело тут не только в том, что сценарий лучше по стилю, по диалогу. Принципиальное значение этого сценария в том, что он с очевидностью доказывает коренное различие между театральной и кинематографической драматургией. Различие это еще и сегодня ясно далеко не для всех. Чтобы убедиться в этом, стоит прочесть первые варианты переработки пьесы для кино, сделанные самими авторами в сотрудничестве с А. Кроном.
Работа Мачерета и Олеши заключалась вовсе не в очистке и переработке пьесы, вовсе не в «приспособлении» ее к экрану. Мачерет и Олеша начисто перестроили все фабульное движение и весь образный строй пьесы. В результате получилось, по сути дела, новое произведение на ту же тему, произведение кинематографическое.
Фабула сценария построена с большим мастерством. Центральный ее стержень — борьба главных героев картины следователя Ларцева и диверсанта Галкина. Внимание зрителя приковано к ходу мысли следователя, к постепенному раскрытию действительного лица Галкина. Трагедия инженера Кочина и диверсия Тривоша — это подсобные сюжетные линии. В отличие от основной линии здесь диверсия становится известной зрителю раньше, чем следователю. Интерес сосредоточен на раскрытии следователем обстоятельств диверсии, уже показанных на экране. Таким образом, не деятельность диверсантов и судьба их жертв, а работа следователя и ход его умозаключений ведут за собою зрительское внимание. Это классический для детективного произведения прием.
В упрек сценария можно поставить лишь конструктивно ненужную концовку.
Концовка эта ничего не прибавляет к сюжету, уводит зрителя к побочной теме переживаний Кочина, и, главное, ослабляет драматическое напряжение, созданное предфинальными сценами.
Особо следует отметить прекрасный язык сценария и скупое, выразительное построение диалога.
Режиссерская и операторская работа в картине на большой высоте. Детективный жанр труден не только для кинодраматурга. Режиссеру и оператору приходится преодолевать здесь огромное сопротивление материала, бороться с порочно установившимися традициями. Мачерет и Гелейн вышли из этой борьбы с честью, если не считать одной, быть может, небольшой, но, по-моему, принципиальной ошибки. Я говорю о сцене фотографирования чертежей. В этом эпизоде постановщик не преодолел старых традиций детектива и сознательно пошел по проторенной дорожке крупных «преступных» планов: рука навинчивает «лейку», лицо, телефон, вспышка магния, дым и т. д. Между тем фотографирование чертежей — «занятие» весьма прозаическое, оно требует большого спокойствия, внимания, точности. Драматическое напряжение нужно искать здесь не в романтической приподнятости самого процесса, наоборот, если бы этот эпизод был показан более спокойным и скрупулёзным, он выглядел бы правдивее. Зритель, по-моему, волновался бы больше, если бы кусок был поставлен «протокольно» и убеждал в полной правде происходящего.
Эту же ошибку актер В. Свобода, играющий роль Тривоша, повторяет еще в двух-трех местах. Особенно бросается в глаза его крадущаяся, «преступная» походка в эпизоде прогулки Кочина и Ксении. Здесь, при общем вполне реалистическом решении эпизода, работа Свободы вновь заставляет нас вспомнить старые традиции детективного жанра. Между тем ряд других эпизодов В. Свобода играет правдиво.
Работа актерского состава вообще очень хороша и обнаруживает большое мастерство режиссера в работе с актером. Роли поставлены и образы раскрыты умно и тонко. Мне хочется выделить здесь в первую очередь талантливую работу П. Леонтьева в роли диверсанта Галкина. Несмотря на огромную трудность задачи (актер проводит всю роль, буквально не вставая со стула), П. Леонтьев добивается большой впечатляющей силы и создает острый, очень оригинальный образ врага.
М. Жаров своей прекрасной работой в сложной роли Ларцева убедительно доказывает, что ошибочно «заштамповали» в кино. Мы все знали, что Жаров талантливейший актер, но не понимали, что он актер такого широкого диапазона. Раскрытие новых сторон дарования Жарова — большая заслуга режиссера.
Исключительной похвалы заслуживают Ф. Раневская и Б. Петкер. Роли супругов Гуревич они исполняют с большим вкусом и мягкостью. Оба они обнаруживают превосходный, тонкий юмор. Раневская, обладая редкостным обаянием, завоевывает любовь зрителя с первой же минуты.
Работа Н. Дорохина в роли инженера Кочина вызвала споры. Многие считают, что он неправильно трактует образ передового человека нашей страны, что он снижает этот образ. Я с этим не согласен. По-моему, образ нашего инженера понят актером правильно и сделан очень хорошо. Дорохин понял инженера Кочина как рядового бойца гигантской армии работников технического фронта, беззаветно преданных своей стране. Подчеркнутая скромность, которой пронизана игра актера, мне кажется правдивой и волнующей. Сильнейшее место роли — трагическая сцена в кабинете следователя — сыграна Дорохиным превосходно.
Я убежден, что картина будет пользоваться у нашего зрителя исключительным успехом. Коллектив, создавший ее преодолел огромные трудности. И нужно отдать должное упорству в достижении намеченной цели и высокому профессиональному мастерству руководителя этого коллектива — А. Мачерета. На сложном пути этого талантливого мастер «Ошибка инженера Кочина» — большая победа.
Ромм М. Возвращение жанра // Кино (М.). 1939. 23 ноября.