В начале 1920 года Н. Олейникова назначают в состав редколлегии газеты «Красный казак». Первый номер этого периодического издания, которое именовалось «стенной газетой Каменского отделения УКРОСТА», вышел 26 апреля 1920 года. Газета печаталась на оберточной бумаге тиражом всего 600 экземпляров, но количество ее читателей исчислялось многими тысячами. Свежие номера «Красного казака» расклеивались на стенах зданий и рекламных тумбах в самых многолюдных местах. Броская, лаконичная форма подачи материала невольно привлекала внимание, и замедливший шаги прохожий на ходу получал обильную информацию о жизни Дона и всей страны: сводки с фронтов гражданской войны, сведения о международных событиях, сообщения о мирном строительстве на территориях, свободных от боевых действий, партийные директивы, постановления местных органов власти… Многие из этих материалов были сделаны рукой
Н. Олейникова. ‹…›

Вскоре Олейникова приглашают на работу в газету «Всероссийская кочегарка». Он переезжает в город Бахмут (ныне — Артемовск), который был тогда центром Донецкой губернии, и становится ответственным секретарем редакции.

Бахмутский период творческой биографии Н. Олейникова стал временем прочного становления его как журналиста, редактора и организатора творческих коллективов.

Олейников добился разрешения на открытие в Бахмуте литературно-художественного журнала «Забой». ‹…› В горячих дискуссиях с коллегами Олейников выдвигает свою концепцию журнала. Журнал, по его мнению, является самостоятельной литературной формой, которая должна представлять собой единство содержания и средств изобразительной подачи материала, подчиненное поставленному целевому заданию. Верстка — важнейший элемент изобразительной сущности. Редактор должен ощущать журнальную форму во всей ее неразрывной сложности, в гармонии литературного содержания, средств изображения и задач, которые он черед собой ставит.
Без этого — нет журнала.

На примере «Забоя» он доказал действенность своих теоретических построений. ‹…› В «Забое» и «Кочегарке» впервые начал печататься Е. Шварц. ‹…›

В 1924 году Н. Олейников, совместно с А. Селивановским,
Б. Горбатовым, В. Соболевым. А. Заходяченко, Н. Никитиным,
Ф. Ковалевским и другими коллегами, подписывает манифест литераторов шахтерского края и становится одним из учредителей первой писательской организации Донбасса, которая, по имени завоевавшего признание журнала, также получает название «Забой».

В том же 1924 году М. Слонимский опубликовал в Ленинграде написанную им на донецком материале «Машину Эмери», где действует управляющий соляным рудником коммунист Олейников. Фамилия — нередкая на юге России. Но многие дончане узнавали в этом образе некоторые черты Николая Макаровича.

В 1925 году, имея значительный опыт редактора и журналиста, Николай Олейников получает направление на работу в газете «Ленинградская правда».

Друг поэта В. П. Матвеев так вспоминал о его появлении в Ленинграде (запись Л. А. Олейниковой):

«В комнату входит человек приблизительно моего возраста и протягивает мне направление ЦК на работу в газете.

— Хорошо, — говорю. — А кем бы вы хотели у нас работать?

— Ответственным секретарем.

— Позвольте, — говорю, — но ведь это я ответственный секретарь!

— Ничего не поделаешь, — отвечает. — Но я действительно хочу работать ответственным секретарем…»

Вскоре Н. Олейников начинает сотрудничать в редакции журнала «Новый Робинзон», которая впоследствии трансформировалась в знаменитый Детский отдел Госиздата.

В «Новом Робинзоне» был помещен первый рассказ Н. Олейникова для детей «Кохутек» — так транслитерировалось в начале двадцатых годов чешское слово «Kohoutek», что означает «петушок». Под этим названием выходил в Праге детский журнал, который издавал будущий президент Чехословакии Антонин Запотоцкий. ‹…›

Н. Олейников создал совершенно новый, до него не существовавший жанр прозы, который можно назвать публицистикой для детей.

Ненавязчиво внедряя в подсознание юных читателей основные принципы дисциплины и самоорганизации, он весело рассказывал им про чудесный НОЖ, который вдруг оказывался Научной Организацией Жизни; придумывал задачи, загадки и фокусы, позволявшие приобщиться к началам логики, математики и физики, организовал клуб любознательных, который сокращенно назывался КУР (Кружок Умных Ребят).

Он смело привлекал и самих детей к творчеству, печатал их стихи, заметки и «воспоминания».

Ранние стихи Н. Олейникова не сохранились. В Ленинграде он, по-видимому, заново рождается как поэт и находит то новое, глубоко индивидуальное направление, которое определило его дальнейший путь в поэзии.

О первых ленинградских годах поэтической работы Олейникова
К. И. Чуковский отзывался так:

«Его необыкновенный талант проявился во множестве экспромтов и шутливых посланий, которые он писал по разным поводам своим друзьям и знакомым. Стихи эти казались небрежными, не имеющими литературной ценности. Лишь впоследствии стало понятно, что многие из этих непритязательных стихов — истинные шедевры искусства».

Из этого «множества экспромтов» сохранилось очень немногое.

В 1926–1928 годах, активно работая в ленинградских и московских журналах, Н. Олейников занимается организацией радиовещания для детей. Он готовит первые детские радиопередачи, привлекает к новому делу многих талантливых литераторов и актеров, экспериментирует в области звукозаписи, впервые (вновь свидетельство Е. Л. Шварца) вводит на радио чередование голосов при чтении — по аналогии с «игрой шрифтов» при верстке.

С 1928 года Н. Олейников организует издание в Ленинграде детского журнала «Еж» и становится его редактором. «Ежемесячный Журнал» — раскрывалась «аббревиатура». «Лучший в мире журнал для детей», — оповещала реклама.

Это был действительно замечательный журнал. Вокруг «Ежа» сконцентрировалась плеяда прекрасных художников и авторов самых разнообразных творческих направлений Здесь сотрудничали и умели найти общий язык именитые мэтры — К. И. Чуковский и
С. Я. Маршак. В непринужденной атмосфере журнала трудились Борис Житков, Виталий Бианки, Михаил Пришвин, Евгений Шварц, Ираклий Андроников и многие, многие другие будущие мастера прозы. В «Еже» приобщались к детской литературе молодые поэты, входившие ранее в художественную группу «Обериу» (объединение реального искусства), — Даниил Хармс, Николай Заболоцкий, Александр Введенский… ‹…›

На страницах «Ежа» Олейников создает образ отважного всадника, неутомимого изобретателя и любознательного путешественника — Макара Свирепого.

Кто я такой? Вопрос нелепый! Я — верховой Макар Свирепый.

Из номера в номер печатает журнал рассказы о невероятных приключениях Макара. Это — увлекательные повествования, насыщенные силой жизнеутверждения, воспитывающие находчивость и смелость. Динамика действий, юмористическая окраска текста и блестящие иллюстрации А. Успенского,
Б. Антоновского («Еж») и Б. Малаховского («Костер»), с тонкой иронией сохранившие портретное сходство героя и автора, принесли Макару популярность среди детворы и взрослых.

Была даже придуманная Н. Олейниковым настольная игра — «Путешествие Макара Свирепого по Советскому Союзу». Играя в нее, дети незаметно для себя получали необходимые знания о природе, животном мире, полезных ископаемых и жизни различных народов — учили географию страны.

«Еж» взял шефство над детьми рабочих завода «Красный путиловец» (ныне — Кировский завод). При журнале был создан детский творческий кружок. За Нарвской заставой пионеры проходили по улице с песней, которая называлась «Ежовая — буденновская»;

Читал ли ты, путиловец,
Журнал, журнал?
Ответил нам путиловец:
Читал, читал!
Про Ежика ученого,
Про конницу Буденного.
Про танки и про санки
Ты читал?
Читал!

С 1930 года по инициативе Н. Олейникова начинает выходить, сначала как приложение к «Ежу», а затем как самостоятельный журнал, еще одно периодическое издание для детей — «Чиж». «Чрезвычайно Интересный Журнал» — так расшифровывалось это название.

«Еж» был ориентирован на аудиторию пионерского возраста, «Чиж» предназначался совсем маленьким читателям. Но традиции сохранялись: здесь трудилось, расширив свои ряды, то же содружество поэтов, прозаиков и художников («единство литературной и изобразительной сущностей»). ‹…›

В воспоминаниях современников часто рисуется непринужденная обстановка повседневной жизни редакции «Ежа» и «Чижа», где на стене висел плакат: «График — на фиг!» (что не мешало журналам всегда выходить своевременно), где редактор и сотрудники могли устроить в перерыве спортивную прогулку на четвереньках и где замечательные поэты состязались в остроумии. Вспоминают о табличке «Поэт и светлый гений», висевшей некоторое время над входом в квартиру Олейникова, и о том, что, приехав в Питер, Олейников имел справку с печатью, удостоверявшую, что ее податель действительно является красивым (справка была выдана неким поселковым Советом, председатель которого уверовал, что она необходима для поступления в Академию художеств).

Не следует, однако, забывать, что так называемая «золотая эпоха» детской литературы отнюдь не была временем безоблачного веселья. ‹…› Это было время бескомпромиссного столкновения противоположных мнений и жесткой борьбы за новые пути искусства. В этих сложных условиях Н. Олейников последовательно отстаивал свои убеждения. Вместе с горсткой сторонников он выступил против чиновников от литературы с «Декларацией ленинградской группы детских писателей-коммунистов», защищая право литератора на свободу творческого поиска. ‹…›

В журналах часто печатались рассказы Н. Олейникова. Одна за другой выходили, и при жизни автора неоднократно переиздавались, книги, написанные им для детей.

Головоломные задачи предлагали ребятам веселые книжки «Кто хитрее?» (1927) и «Хитрые мастеровые» (1929). Вводили в мир природы, приобщали к познанию законов ее развитии «Живые загадки» (1928) и «Без рук, без топоренка построена избенка» (1928). Иронические «Блошиный учитель» (1930) и «Учитель географии» (1932) позволяли увидеть в необычном ракурсе знакомые вещи и событии окружающей жизни. «Прохор Тыля» (1929) и «Индийская голова» (1929) переносили читателя в страны Запада, где боролись со скаутами пионерские отряды и действовали отважные подпольщики. О первой русской революции, восставшем Петрограде, гражданской войне и жизни молодой Советской республики рассказывали «Боевые дни» (1927), «Удивительный праздник» (1928. 1934). «Танки и санки» (1929), «Питерский Совет» (1931), «Пороховой погреб» (1937) и другие книги.

Немало работал Н. Олейников и в области драматургии. Он делал тексты веселых представлений — «капустников», инсценировки для детского театра; по просьбе Д. Шостаковича, задумавшего сочинить для постановки в Ленинградском Малом театре оперу «Карась», написал либретто этой оперы.

Обратившись к кинематографу, он создал совместно с Е. Шварцем ряд сценариев, по которым были поставлены и обошли экраны страны кинофильмы «Разбудите Леночку» (1934), «Леночка и виноград» (1935), «На отдыхе» (1936). Успеху фильмов в немалой степени способствовал великолепный состав актерской группы: в мужских ролях — несравненные Борис Чирков и Николай Черкасов, в роли героини — блистательная юная Янина Жеймо ‹…›

Небезынтересно отметить, что киноповесть о приключениях Леночки была задумана как первый советский сериал для детей.
К выходу на экраны готовился очередной фильм этой серии — «Леночка и лев». Но зрителю не суждено было его увидеть.

В 1934 году Н. Олейников стал членом Ленинградской писательской организации, объединившей 160 литераторов. Своим руководителем организация избрала литературоведа и критика А. Е. Горелова.

Много лет спустя А. Е. Горелов рассказывал:

«Помню, как в 1934 году на открытии Дома писателя было устроено кукольное представление. Пьесу написали Николай Олейников — редактор (…) журналов „Чиж“ и „Еж“ и Евгений Шварц. Куклы изображали О. Форш, А. Толстого, Маршака и Тихонова, а имитировал голоса писателей Ираклий Андроников — это было чуть ли не первое его публичное выступление. А. Толстой и Маршак во время спектакля сидели в первом ряду. Они хохотали так, что выбежали из зала и представление на какое-то время приостановилось…»

В полной мере обретает в тридцатые годы силу поэтическое слово
Н. Олейникова. Он приводит в порядок написанное, пересматривает некоторые ранее сделанные тексты; в ряде случаев снимает с них посвящения, которыми ранее сопровождались многие его стихи. Становится очевидным, что уже оформился сборник, имеющий собственное лицо и вполне готовый для того, чтобы быть опубликованным.

В качестве пробного шага Н. Олейников отдает цикл стихотворений в сборник «30 дней». ‹…› Первая публикация стихов Н. Олейникова появилась в десятой книжке «30-ти дней» за 1934 год. В соответствии со свежими установками против нее немедленно выступил
А. Тарасенков.

После этого стихи Олейникова никогда не печатались.

Пресса не обошла вниманием и прозу Олейникова. Весьма показательным является, например, категорическое заключение относительно книги «Танки и санки»:

«Ничего не может быть гнуснее, когда под видом рассказа о прошлом Красной Армии детям преподносится клевета на Красную Армию, опошление героической борьбы против белых и интервентов. ‹…› Книжка вредна. Ее нужно изъять».

В обстановке сгущавшейся напряженности в некоторой части литературной среды распространялась своеобразная форма самозащиты, нашедшая выражение в повседневной игре в веселую серьезность. ‹…› По свидетельству современников, Н. Олейников обладал заметными актерскими способностями. Мгновенно перевоплощаясь, он мог с одинаковой убедительностью изобразить и белого офицера, и рубаку-станичника, и питерского старожила, и бродячего певца…

Неожиданно для окружающих перед ними вдруг появлялся новый образ. ‹…›

В среде неофициальной та же игра, обретая иную окраску, продолжалась в знаменитых разнообразных тостах Олейникова, о которых вспоминают многие мемуаристы. Вот одно из таких воспоминаний, принадлежащее О. В. Чайко:

«Часто по воскресеньям к обеду приезжали Алянский, Житков, Олейников, Шварц. Вместе или в розницу, но Житков и Олейников всегда вместе, изредка приезжал Маршак. Всегда было тогда оживленно. Все изощрялись в эрудиции и остроумии. Но, к стыду своему, должна сознаться, что я помню только тосты Олейникова.
В те годы в наших магазинах появились испанские вина, и по обилию тостов, которые я помню, надо думать, немало было выпито этого вина.

— Пью за здоровье, — говорил Николай Макарович, взяв бокал в руку, — или, как говорили в старину, пью здоровье дам-красавиц, количеством… (предварительно было сосчитано, сколько женщин за столом), покоривших человечество. Ура, дорогие товарищи! Ура, дорогие товарищи! Ура, дорогие товарищи! ‹…›

Или Олейников наклонялся к моему уху и драматическим шепотом говорил:

— Грубая подготовочка. Как зовут Вашу кузину?

— Ирина Николаевна.

— Итак, товарищи. Если женщину можно сравнить с цветком, то Ирину Николаевну смело сравню с эдельвейсом!

И так перебирались все женщины за столом и сравнивались по очереди с цветами».

Здесь, вероятно, уместно привести и другое свидетельство современника:

«При кажущемся своем благодушии это был человек очень насмешливый, колкий, занозистый. Недаром Маршак, щеголяя причудливой рифмой, сказал о нем:

Берегись Николая Олейникова,
Чей девиз:       
Никогда не жалей никого.

О широте круга интересов Н. Олейникова могут некоторым образом свидетельствовать следующие строки из «Разговоров» (записи
Л. Липавского. 1933–1935 гг.):

«Николай Олейников: Меня интересуют — питание, числа, насекомые, журналы, стихи, свет, цвета, оптика, занимательное чтение, женщины, „пифагорийство-лейбницейство“, картинки, устройство жилища, правила жизни, опыты без приборов, задачи, рецептура, масштабы, мировые положения, знаки, спички, рюмки, вилки, ключи и т. п., чернила, карандаши и бумага, способы письма, искусство разговаривать, взаимоотношения с людьми, гипнотизм, доморощенная философия, люди 20 века, скука, проза, кино и фотография, балет, ежедневная запись, природа, „александрогриновщина“, история нашего времени, опыты над самим собой, математические действия, магнит, назначение различных предметов и животных, озарение, формы бесконечности, ликвидация брезгливости, терпимость, жалость, чистота и грязь, виды хвастовства, внутреннее строение Земли, консерватизм, некоторые разговоры с женщинами».

В 1935 году Даниил Хармс обратился к Н. Олейникову со стихотворным посланием, содержание которого заслуживает того, чтобы привести его полностью.

Кондуктор чисел, дружбы злой насмешник, 
О чем задумался? Иль вновь порочишь мир? 
Гомер тебе пошляк, и Гете - глупый грешник, 
Тобой осмеян Дант, - лишь Бунин твой кумир. 

Твой стих порой смешит, порой тревожит чувство, 
Порой печалит слух иль вовсе не смешит, 
Он даже злит порой, и мало в нем искусства, 
И в бездну мелких дум он сверзиться спешит. 

Постой! Вернись назад! Куда холодной думой 
Летишь, забыв закон видений встречных толп? 
Кого дорогой в грудь пронзил стрелой угрюмой? 
Кто враг тебе? Кто друг? И где твой смертный столб?

«Кондуктор чисел…». В стихах Н. Олейникова неоднократно встречаются строки с упоминанием о математических понятиях. При свойственной Олейникову манере общения, это казалось окружающим очередным розыгрышем, реминисценцией на собственную усмешку:

Моя новая тематика —
Это Вы и математика.

Мало кому из современников было известно, что труд литератора не был единственным призванием Н. Олейникова. Наряду с этой деятельностью, он много и серьезно занимался математическими исследованиями, готовил к печати результаты своих работ в области теории чисел. Публикации не успели состояться. Безвозвратно утрачены и рукописи.

Во второй половине тридцатых годов в поэзии Н. Олейникова явственно обозначается новое звучание, он создает многоплановый цикл «Мысли об искусстве», пишет поэму «Вулкан и Венера» и яркую, насыщенную глубоким подтекстом «Пучину страстей».

При этом он не оставляет редакторского труда. Когда прекращает свое существование журнал «Еж», продолжает работать в «Чиже»; сотрудничает в только что появившемся в Ленинграде журнале «Костер».

Одновременно Н. Олейников организует издание в Москве и становится редактором нового журнала для малышей под названием «Сверчок».

Первый номер «Сверчка» с подзаголовком «Веселые картинки для маленьких ребят» был подписан к печати 7 декабря 1936 года.

Приближался тридцать седьмой.

Л. Э. Разгон вспоминает:

«‹…› Не помню, чтобы какая-нибудь встреча Нового года была такой веселой. Молодой, раскованный и свободный Андроников представлял нам весь Олимп писателей и артистов; Николай Макарович Олейников читал свои необыкновенные стихи и исполнял ораторию, текст которой состоял из одного слова „гвоздь…“. И под управлением Валериана Валериановича Осинского мы пели все старые любимые наши песни: „Колодников“, „Славное море — священный Байкал“, „По пыльной дороге телега несется…“. Все это тюремные песни из далекого и наивного прошлого. Которое не может повториться. Оно и не повторилось. Ибо будущее было совсем другим».

После Нового года, работая в «Чиже», Н. Олейников еженедельно ездит ночным поездом в Москву с заготовками к очередным книжкам журнала «Сверчок», авторский коллектив которого почти полностью составили ленинградцы. Здесь писали А. Введенский, 
Д. Хармс, Л. Савельев, С. Маршак и, конечно, сам редактор. Иллюстрировали журнал Б. Малаховский, Н. Радлов, В Конашевич,
В. Лебедев, А. Успенский, Э. Будогоский и другие талантливые художники.

С наступлением летних месяцев Олейников выехал с семьей на дачу.

В очередной раз появившись с издательскими хлопотами в Ленинграде, в ночь на 3 июля 1937 года он остался в городе. На рассвете за ним пришли сотрудники НКВД. ‹…›

Вскоре после ареста Н. М. Олейникова были арестованы Т. Г. Габбе, А. И. Любарская и еще по меньшей мере девять сотрудников редакции. Группе редакторов, оставшихся на свободе, было предложено подать заявление об уходе «по собственному желанию».

В издательстве была выпущена стенгазета, именовавшая Олейникова «врагом народа» и «ставленником шпиона Файнберга». Газета не оставила без соответствующего ярлыка ни одного из арестованных
и называла их всех вместе «контрреволюционной вредительской шайкой врагов народа, сознательно взявшей курс на диверсию
в детской литературе». В качестве вывода следовал призыв: «Добить врага!»

2 августа 1937 года Н. Олейников получает разрешение написать из тюрьмы записку домой. Этот клочок бумаги чудом сохранился. Больше писем не было.

II ноября 1937 года в Союзе писателей состоялось собрание, потребовавшее от С. Я. Маршака, чтобы он отрекся от «шайки врагов народа». Этого не произошло. Но вскоре Маршак покидает Ленинград и навсегда расстается с редакционной деятельностью.

24 ноября 1937 года Н. М. Олейников был расстрелян.

Спустя двадцать лет, 5 июля 1957 года, после многочисленных запросов Л. А. Олейниковой, которая вскоре после ареста мужа была выслана из Ленинграда, Главная военная прокуратура сообщила, что дело Николая «Макарьевича» направлено для окончательного разрешения в военную коллегию Верховного суда СССР.

Через два с небольшим месяца Военный трибунал Воронежского военного округа известил о полной посмертной реабилитации Н. М. Олейникова и прислал свидетельство о его смерти от «возвратного тифа» 5 мая 1942 года (дата выдачи — 2 октября 1956 года).

14 января 1958 года Ленинградский обком партии восстановил Н. М Олейникова в КПСС.

При жизни Николая Олейникова было напечатано всего три его стихотворения («Служение науке». «Муха» и «Хвала изобретателям»), не считая анонимных стихов в детских журналах.

Олейников А. Поэт и его время // Олейников Н. Пучина страстей. М.: Советский писатель, 1991.