Трехлетнее существование в Саратове Высших государственных мастерских театрального искусства (ВГМТИ) оставило заметный след в многообразной театральной и художественной жизни Саратова 1920-х годов. ‹…›

Появление учебного заведения такого рода как ВГМТИ было вызвано, как и везде, необходимостью воспитать для нового театра нового профессионального актера. Многочисленные драматические кружки и студии, в которых охотно занималась увлеченная театром молодежь, такой задачи выполнить не могли, поскольку чаще всего имели любительский характер. ‹…›

Ректором, руководителем ВГМТИ в течение всего времени их существования был Абрам Матвеевич Роом.

Уроженец Вильно, прослушавший три курса на медицинском факультете Саратовского Императорского Николаевского университета, успевший поучаствовать в качестве военного врача в событиях гражданской войны, он возвратился в Саратов в 1918 году и сразу оказался в водовороте художественной жизни. Очень недолго занимался лекторской работой, потом заведовал театральным отделом в газете «Известия Саратовского Совета». Но очень скоро его интересы сосредоточиваются целиком вокруг театра. ‹…›

Отсутствие профессионального театрального образования не помешало молодому режиссеру быстро определить свои творческие позиции. С самого начала его режиссерский почерк отличает яркая зрелищность, тяга к необычному репертуару, редким, забытым пьесам, использование цирковых приемов, трюка, буффонады, требовательность к актерской технике. Роом оказался тем человеком, который сумел органично и с энтузиазмом воспринять эстетические принципы В. Э. Мейерхольда, переходившего в это время от идей «театрального Октября» к созданию положений знаменитой биомеханики, ориентированной прежде всего на воспитание универсального актера, великолепно владеющего импровизационной техникой.

Начальный план работы ВГМТИ возник в апреле 1920 года. Для скорейшей реализации проекта Роом едет в Москву, в подотдел театрального образования Наркомпроса, чтобы утвердить программу, учебные планы и финансовую смету. Летом организационная группа начала необходимые подготовительные работы. «С большим трудом было найдено специально для мастерских помещение с целым рядом комнат для отдельных мастерских и большим театральным залом для сценических работ ‹…›. По окончании ремонта было приступлено к оборудованию каждой отдельной мастерской мебелью, инвентарем и учебными пособиями. Параллельно этой организационной деятельности в художественном совете шла крайне трудная работа по детализации учебного плана и развертыванию занятий первого семестра ‹…› Много трудов стоило нам очистить его [помещение. — Е. С.] от грязи и привести в должный порядок. Для этого потребовались десятки ящиков стекла, сотни аршин электрического шнура, много саженей отопительных труб, пуды краски, чтобы отремонтировать здание»^[1]. ‹…›

В программу обучения вошло несколько больших теоретических курсов. Историю драмы и дисциплину «Античный театр Греции и Рима» вел известный музыкант и музыкальный критик, выпускник Московской консерватории И. В. Липаев. Профессора университета — специалист по русской литературе Н. К. Пиксанов и фольклорист Б. М. Соколов — читали курсы по истории русского театра, обрядовому творчеству и народному театру. Н. К. Пиксанова, уехавшего в 1921 году в Москву, сменил театральный критик и журналист, большой знаток театра Н. М. Архангельский. С новейшей литературой должен был знакомить поэт М. А. Зенкевич, с историей изобразительного искусства — поэт и писатель
А. Д. Скалдин, с поэзией в театре — Г. А. Левин. Состав преподавателей выглядел весьма солидно, с самого начала был заявлен серьезный подход к обучению будущих актеров.

Практические занятия велись по модной в то время системе мастерских. «Мастерские сценических постановок» были у самого Роома; у молодого актера Н. А. Смирнова, учившегося на филологическом факультете Московского университета и в 1918 году окончившего школу при Камерном театре; у опытных артистов — Городского театра С. Е. Неделина и Театра
имени К. Маркса П. Д. Муромцева. Недолгое время преподавали в ВГМТИ комический актер И. И. Зенин из балиевской «Летучей мыши» и уроженка Саратова М. К. Яроцкая, актриса «Кривого зеркала», впоследствии работавшая в кино.

В Мастерских нашла применение своему большому театральному опыту известная провинциальная актриса реалистической школы
М. И. Велизарий, оставившая сценическую карьеру и занимавшаяся в Саратове педагогической деятельностью.

Объявляя об открытии ВГМТИ, газета «Известия Саратовского Совета» так формулировала их цели и задачи: «Это учреждение является высшим учебным заведением и ставит своей задачей создание актеров и мастеров сценических постановок, воспитанных в духе театральности, равно чутких к движению, звуку и форме, как основам театрального представления, и широко ознакомленных с наукой о театре и искусствах, сопричастных театру»^[2].

Первый семестр занимались в основном актерским мастерством: движением, дикцией. К тому же пришедшие студенты оказались слабо подготовленными по общеобразовательным предметам. Поэтому на будущее было запланировано создание подготовительной школы. Возникла идея открыть «восточное» отделение «для привнесения в наш театр элементов красочности и яркости восточного театра»^[3]. Летом деятельность ВГМТИ не прекращалась, театральная трудовая коммуна работала в дачных окрестностях Саратова.

16 октября 1921 года ВГМТИ выпустили первый спектакль — «Ревность Барбулье» по Мольеру. В рецензиях писали о необычности, новизне формы, соединившей приемы театра и цирка с включением элементов кукольного театра: «Каждый отдельный персонаж имеет ему свойственную походку, движения, выкрики, жесты и т. п. Все детали разработаны до удивительной точности техники. Жест и поза — чеканны. Театральность обострена. Яркие костюмы дополняют выпуклость персонажей и придают всему спектаклю живую красочность. ‹…› Получилась весьма интересная, смелая, волнующая попытка, которая несомненно взяла много труда и вдохновения»^[4].

1 декабря состоялась еще одна премьера — «Летающий доктор». В представление были введены: действие арапчат, слуги просцениума, пролог первого актера, пантомимический заключительный парад действующих лиц.

Первый итог существования ВГМТИ подвел Н. М. Архангельский: «Пусть зигзагами, ощупью, путем не всегда удачного подражания ‹…› но все же мастерские делают попытки оторваться от опостылевшего у нас шаблона — рвутся в сторону забытой театральности»^[5].

Самое главное качество, присущее постановкам ВГМТИ, было названо. Роом настойчиво вел своих учеников к цели, намеченной в самом начале. Театральной жизни Саратова не хватало яркости, новизны, необычности. Поиски, начавшиеся в столицах в 1910-е годы, идеи Мейерхольда, Таирова, Вахтангова докатились до провинции. Роом, не имея достаточного собственного режиссерского опыта, взялся за сложнейшее дело: претворение этих идей в живой театральной практике с совсем молодыми актерами.

В январе 1922 года он вместе с артистами Городского театра и своими студентами попытался организовать театр «Голубятня», видимо, по примеру знаменитой парижской «Старой голубятни» Жака Копо. Попытка оказалась неудачной. Роома сильно ругали за то, что, соревнуясь с Парижем, он забросил дела ВГМТИ и «открыл двери новому халтурному предприятию».

Зимой 1922 года ВГМТИ пережили своеобразный кризис. Н. А. Смирнов вышел из Совета ВГМТИ, поссорившись с Роомом. Была сорвана объявленная еще в декабре 1921 года премьера «Паяцев».

К июлю 1922 года относится еще один любопытный факт. Московская кинофабрика сделала ВГМТИ заказ на два сценария фильмов о голоде и бандитизме в Поволжье. Предполагалось, что и постановки, и съемки будут осуществляться ВГМТИ.

Мастерская С. Е. Неделина выпустила «Псишу» Ю. Беляева ‹…›. В творческой практике ВГМТИ наметилось противоречие двух эстетик, двух встречных и непримиримых театральных направлений: театра переживания и театра представления. Для Саратова и молодых актеров, выросших на спектаклях Городского и Общедоступного театров, ближе было первое. Роом же вполне сознательно исповедовал эстетику Мейерхольда, использовал его приемы, найденные во времена «Балаганчика» и «Шарфа Коломбины», пытался привнести в учебный процесс принципы актерской биомеханики. Сочетание разнородных элементов, подчас не очень умелое, тяжелым грузом ложилось на плечи неопытных студентов. Недаром умный и проницательный Марко Бруи
(Н. М. Архангельский) в каждой рецензии призывал не соединять два направления механически, чтобы не навредить становлению актерского мастерства молодых. ‹…›

Отдельного разговора заслуживает Детский театр ВГМТИ. Это была вторая серьезная попытка открыть в Саратове театр для детей, после Театра имени Ленина, игравшего в сезон 1918-1919 г. Вдохновителем этого начинания несомненно был Роом. Еще до ВГМТИ он был включен в комиссию по созданию детского театра. ‹…›

Сам Роом поставил в Детском театре один из своих лучших спектаклей: андерсеновского «Соловья», использовав при этом приемы китайского театра.

К сожалению, не сохранилось практически никакого изобразительного материала, позволяющего судить о спектаклях ВГМТИ. ‹…› В рецензиях отмечались цветные парики и красочные костюмы «Летающего доктора», упрощенный стиль оформления «Несмеяны», поставленной в серых сукнах с проработкой отдельных деталей (окон, дверей и т. д.), стилизации под китайскую миниатюру в «Соловье», грубо сколоченные из некрашеного дерева столы, табуретки и лестницы из «Ушата». Как видим, художники ВГМТИ отдали дань всем модным сценографическим веяниям своего времени.

По некоторым сведениям, с Роомом сотрудничал А. И. Кравченко. Упоминаний об оформлении им роомовских спектаклей найти не удалось. Известно лишь из протоколов заседаний Саратовского отдела искусств, что у художника и режиссера был замысел создания кукольного театра, для которого Кравченко резал кукол из дерева^[6].

Сезон 1922/23 годов оказался очень насыщенным для Роома. Он активно ставит в новом театре — ТЭПе, театре эксцентрических представлений. ТЭП был задуман как театр миниатюр, в репертуар входили пародии, скетчи, пантомимы, сатирические обозрения. С самого начала ТЭП во главе с Роомом рассчитывал свои программы на искушенную публику, способную оценить и прелесть старинного водевиля, и пародию на провинциальный спектакль, и сокращенные до одного действия классические оперетты. Он постоянно участвует в диспутах о правом и левом искусстве, пресса сообщает о его намерении познакомить саратовцев с зарубежной новинкой — джазом.

Деятельный и энергичный ректор был примером для своих студентов. Учащиеся ВГМТИ принимали участие в вечерах, диспутах, концертах. Большой успех имел инсценированный литературный суд над толстовским отцом Сергием, в котором кроме студентов и преподавателей ВГМТИ участвовали профессиональные юристы и литераторы.

В феврале 1923 года впервые встал вопрос о закрытии ВГМТИ, Роому пришлось ехать в Москву, и закрытие удалось отсрочить. В апреле началась подготовка к первому выпуску, ожидался приезд комиссии Наркомпроса.

Мастерская Роома сыграла еще два спектакля: оперетту-буфф в духе комедии масок «Саламанкская пещера» по Сервантесу и «фундаментальную трагедию», повествующую о «борьбе человеческого разума с небесным провидением» — пушкинского «Моцарта и Сальери». ‹…›

Выпуск состоялся. Часть студентов стали актерами Городского театра, кое-кто покинул Саратов. Известно, что долго и с успехом работали в разных театрах страны А. И. Степанов, Б. Ф. Ильин,
Н. Н. Колесников, Г. С. Дыбов.

Роом уезжает в конце июля в Москву к В. Э. Мейерхольду помощником режиссера на постановку пьесы А. Файко «Озеро Люль» и для организации театральной школы.

Предполагалось, что он вернется в Саратов, и его связи с городом в течение 1923 года не прерывались. Летом шли репетиции пьесы
С. Радонова «Убийство Арчи Брайтона», представляющей собой «десять быстро сменяющихся картин, расположенных вразрез реальному ходу событий»^[7]. В декабре Роом выступает в Саратове на диспуте «Долой левый театр». Выступление свидетельствовало о серьезном переломе во взглядах, провозглашался новый творческий лозунг: «Даешь новый быт!» Повышенное внимание к форме театрального зрелища сделало, по мнению Роома, свое благое дело: из театра ушли дилетанты, гораздо более совершенной стала актерская техника. Теперь наступает время, когда форма подчиняется содержанию, «театр социально воздействует на актуального нового зрителя, удовлетворяя запросам современности»^[8].

Саратов навсегда и не без сожаления расстался с ректором ВГМТИ, который «мужественно брил губы, холил клинообразную бородку, носил феску и придумывал новые формы театрального зрелища»^[9].

«По-разному можно относиться к тому направлению, которое взято Роомом. Но одно надо сказать прежде всего: в его постановках много свежести, движения, творческих исканий, нет старого формально-застывшего трафарета»^[10], — писали газеты.

«Левизна» ВГМТИ дала здоровую прививку реалистической актерской школе, которой всегда были сильны саратовские театры. Поскольку театр переживания и театр представления при внешней непримиримости не могут существовать друг без друга, стремление Роома поднять на новую, более высокую, ступень актерскую технику, соединив ее с широкой общеобразовательной программой, было, безусловно, плодотворным. ‹…›

Сам Роом приобрел за три года немалый опыт режиссуры, работы с актерами. Это дало ему возможность сначала вступить в сотрудничество с таким выдающимся мастером, как Мейерхольд, а потом за короткий срок войти в число самых интересных кинорежиссеров.

Саратовские ВГМТИ в мае 1923 года перестали считаться вузом, были преобразованы в театральный техникум.

Процесс «усреднения» вузов, театральных и художественных, прошел в 1923 году повсеместно. К чести Саратова ВГМТИ вошли в число лучших учебных заведений провинции и сохранили прямую подчиненность Наркомпросу и государственное финансирование.

Саратовский театральный техникум, а позднее театральное училище продолжили историю профессионального театрального образования, начатую ВГМТИ.

Савельева Е. ВГМТИ в Саратове (1920-1923) // Саратовский государственный художественный музей имени А. Н. Радищева. Материалы и сообщения. Выпуск 7. Саратов: Ареал. 1995. Цит. по: Киноведческие записки. 2010. № 97.