Дорогой Данило,

Трудно и тяжело создается «Жизнь в цвету». Очень прошу тебя, Данило, помоги мне. Сними мне пейзажи так, как умеешь только ты. Сними разлив на Днепре, чтоб была ширина, чтобы было весело, чтобы все неслось вперед: и вода, и деревья, и хаты, и облака. Сними большой разлив с чувством, с радостью мальчика. Ему все равно, что плачет мать, отец не знает, что делать, куда девать скотину, что стоит уже по брюхо в воде. Он рад, что нужно лезть на крышу. А с крыши видно все далеко, далеко. Плавни плывут, облака плывут, поплыл весь мир, когда большая вода!

И как счастлив я, что бродил в незабываемые годы на берегах по сказочным холмам, что пил днепровскую и деснянскую сивую мягкую воду и слушал рыбацкие беседы на челнах и сказания старых про былое, что считал... звезды в опрокинутом небе.

Садись, Данило, в лодку, бери аппарат в руки и быстрее поезжай в затопленное село. Вообрази, что ты рыцарь и идешь его спасать, что не Данила ты, а Васко де Гама или Магеллан, и тебе весело от сознания силы своей и умения мастера. Я найду музыку для твоих кадров, найду песни...

Еще одно соображение: цвет в кино стоит между живописью и музыкой посредине, если хочешь, он ближе к музыке, нежели к живописи. Основная его черта — движение. Цвет в состоянии бесконечного движения. Там, где кадр, особенно горизонт, статичен, там пропадает кино. Появляется подобие плохой живописи. Поэтому следи, чтобы в кадре что-то двигалось, или сам кадр двигался (панорама, проезд).

Цит. по: Антипенко А. Мой Демуцкий // Искусство кино. 1972. № 9.