«Чапаев» родился из любви к отечественному кино. Другого в моем детстве, строго говоря, не было. Были, конечно, французские комедии, итальянские мелодрамы и американские фильмы про ужасы капиталистического мира. Редкие шедевры не могли утолить жгучий голод по прекрасному. Феллини, Висконти и Бергмана мы изучали по статьям великих советских киноведов.
Зато Марк Бернес, Михаил Жаров, Алексей Баталов и Татьяна Самойлова были всегда рядом — в телевизоре, после программы «Время». Фильмы Василия Шукшина, Ильи Авербаха и Глеба Панфилова шли в кинотеатрах, а «Зеркало» или «20 дней без войны» можно было поймать в окраинном Доме культуры, один сеанс в неделю.
Если отставить лирику, «Чапаев» вырос из семитомной энциклопедии «Новейшая история отечественного кино», созданной журналом «Сеанс» на рубеже девяностых и нулевых. В основу этого издания был положен структурный принцип «кино и контекст». Он же сохранен и в новой инкарнации — проекте «Чапаев». 20 лет назад такая структура казалась новаторством, сегодня — это насущная необходимость, так как культурные и исторические контексты ушедшей эпохи сегодня с трудом считываются зрителем.
«Чапаев» — не только о кино, но о Советском Союзе, дореволюционной и современной России. Это образовательный, энциклопедический, научно-исследовательский проект. До сих пор в истории нашего кино огромное количество белых пятен и неизученных тем. Эйзенштейн, Вертов, Довженко, Ромм, Барнет и Тарковский исследованы и описаны в многочисленных статьях и монографиях, киноавангард 1920-х и «оттепель» изучены со всех сторон, но огромная часть материка под названием Отечественное кино пока terra incognita. Поэтому для нас так важен спецпроект «Свидетели, участники и потомки», для которого мы записываем живых участников кинопроцесса, а также детей и внуков советских кинематографистов. По той же причине для нас так важна помощь главных партнеров: Госфильмофонда России, РГАКФД (Красногорский архив), РГАЛИ, ВГИК (Кабинет отечественного кино), Музея кино, музея «Мосфильма» и музея «Ленфильма».
Охватить весь этот материк сложно даже специалистам. Мы пытаемся идти разными тропами, привлекать к процессу людей из разных областей, найти баланс между доступностью и основательностью. Среди авторов «Чапаева» не только опытные и профессиональные киноведы, но и молодые люди, со своей оптикой и со своим восприятием. Но все новое покоится на достижениях прошлого. Поэтому так важно для нас было собрать в энциклопедической части проекта статьи и материалы, написанные лучшими авторами прошлых поколений: Майи Туровской, Инны Соловьевой, Веры Шитовой, Неи Зоркой, Юрия Ханютина, Наума Клеймана и многих других. Познакомить читателя с уникальными документами и материалами из личных архивов.
Искренняя признательность Министерству культуры и Фонду кино за возможность запустить проект. Особая благодарность друзьям, поддержавшим «Чапаева»: Константину Эрнсту, Сергею Сельянову, Александру Голутве, Сергею Серезлееву, Виктории Шамликашвили, Федору Бондарчуку, Николаю Бородачеву, Татьяне Горяевой, Наталье Калантаровой, Ларисе Солоницыной, Владимиру Малышеву, Карену Шахназарову, Эдуарду Пичугину, Алевтине Чинаровой, Елене Лапиной, Ольге Любимовой, Анне Михалковой, Ольге Поликарповой и фонду «Ступени».
Спасибо Игорю Гуровичу за идею логотипа, Артему Васильеву и Мите Борисову за дружескую поддержку, Евгению Марголиту, Олегу Ковалову, Анатолию Загулину, Наталье Чертовой, Петру Багрову, Георгию Бородину за неоценимые консультации и экспертизу.
Моя краткая запись замечаний по просмотру фильма «Мы из Кронштадта», от 29/II — 36 г.
Присутствовали: Иосиф Виссарионович, Серго, Лазарь Моисеевич, Хрущев, Булганин, Реденс, ...[1] и др.
В начале смотрели спокойно и без особых замечаний. Начальная сцена проезда комиссара показалась чересчур растянутой.
Сцена «матросы и женщина» и «матросы и пехотинцы» оценена как надуманная, а выбор актрисы, играющей эту женщину — неудачным.
Я на это заметил, что эти сцены не вернее ли назвать частично недоделанными, а частично физиология и антагонизм[2] с пехотой пережатыми. С этим т.т. согласились, настаивая лишь на том, что актриса явно не на месте.
Следующее замечание вызвал наш обстрел английских судов. К чему показывать непопадание? Для обобщающего фильма такой показ непоказанного врага неправилен. Затянута тревога в связи с обстрелом Кронштадта англичанами.
Сцена колыбельной в Детдоме оценена отрицательно как натуралистический показ протекцинозного[3] хаоса спящих в повалку людей и пением даже внешне отталкивающей особы.
Бросали такие реплики:
— Чушь.
— Женщина все портит!
Следующие диалоги и их произношение вызывали возражения:
— Не подходит!
— Мадмзель...
— Воюй живей.
— Под землей и под водой найду.
— Пока жив рабочий класс!
— Ленина знаешь?
— Фармазоны!
В ходе первой половины фильма и отчасти — второй сделано несколько замечаний о крайней слабости сюжета, сильно мешающего восприятию всех эпизодов фильма, не только некоторых подъемных.
Б. Ш. на это ответил, что, конечно, сюжет несовершенен, но что писатель искал оригинальных сюжетных ходов.
На это получил ответ И. В., что поэтому автор и пал жертвой этих поисков, ибо если бы все это сделать сюжетно стройней, последовательней и менее воспрянно[4], вещь бы от этого здорово выиграла.
Очень хорошо приняли ряд жанровых сцен: Дети и красноармейцы в Детском саду у пулемета, гитары, дети в разговоре с Комиссаром, проводы и мать Беспрозванного, чистка мальца-матроса и ряд других.
И. В. наиболее ценной считает сцену потопления, если бы не была растянутой.
С большим волнением смотрели ряд боевых сцен, особенно атаки с «Интернационалом», борьбу за окопы, вызов на позицию раненых партийцев и уход туда с ними и беспартийных, паника при появлении танка и взрыв его гранатами Василия, оркестр в окопах, атакующие цепи белых, сцена потопления матросов, спасение Артема и уход его в море. Наконец, высадка десанта матросов, сбросивших белых в море.
Особенно понравилась финальная фраза фильма: — А ну, кто еще хочет Петроград?
По поводу этой реплики И. В. сказал, что она правильная.
Из отдельных образов отметили как значительные — Артемия, отчасти комиссара, но главным образом командира полка. Симпатии к героям были выражены и непосредственно. Когда Артемий после казни выплыл, то И. В. бросил реплику:
— Смотрите, смотрите, жив курилка. Молодец!
Или когда он после бегства на лодке в Кронштадт пристает и выходит в юбке на пристань.
— Смотри, он еще в юбке.
А в конце фильма И. В. сказал об Артеме:
— Из хулиганствующего парня воспитали настоящего революционера.
Отмечаю замечания т.т. по отдельным кадрам фильма:
Хрущев. Сцены атаки сделаны сильно.
Серго. Да, до того, что от волнения нельзя сидеть.
И. В. соглашается, но указывает, что только некоторые сцены атаки таковы. В некоторых же есть пустые места.
Тут же снова отмечает, что командир — лучший образ, простой, ясный.
Л. М. А про комиссара этого нельзя сказать. Какой-то мякинный.
И. В. Тут явно перемудрили.
Серго. А сцена паники и бегства матросов тоже сильная.
Л. М. Дает яркое понимание событий и обстановки.
Серго. Очень правдива сцена, когда спящие вытягивают друг у друга котомку. Да и сцена голосования очень ярка.
И. В. и др[угие] т[оварищи] соглашаются.
Серго. Именно в присутствии Шумяцкого надо сказать: здорово научились ребята делать картины, да еще на такие трудные темы. Он сам дело освоил и подсобил, да и кадры свои знает и держит.
И. В. В этом суть вопроса. Его кадры трудные, любят кто в лес, кто по дрова. Надо уметь, когда надо пойти против течения. Им, конечно, это не всегда нравится, а нам — да. Его сейчас газеты в перегонку критикуют, а он поступает мудро — работает и выпускает хорошие картины. Кто от этого в накладе?
Серго. Да, уж у нас некоторые любят перегнуть.
Б. Ш. Происходит беседа на эту тему. Просит затем все же дать обобщающую оценку фильма.
И. В. Зачем? Все сказано.
Б. Ш. Нужна оценка вещи в целом.
И. В. Ну, провели просмотр. Смотрели неплохо.
Б. Ш. А оценили как?
Серго. Он знает свое: ему подай в общем и целом.
Лаз. Моис. Было уже дано немало замечаний, учтите сами.
И. В. Давайте скажем так: фильм неплохой, а если бы сюжет и некоторые актеры не подкачали, был бы прямо блестящий? Ибо и тема, характер событий и поступки некоторых людей — особенно массовые сцены — сильно волнуют.
Б. Ш. Позвольте это понять так, что фильм хороший, но имеет такие-то и такие-то недочеты.
Серго. Конечно, хороший, сильный. Просто за душу берет.
Хрущев. Это верно. Без волнения нельзя смотреть.
Сван. Верно, верно.
Реденс. Ничего не скажешь.
Серго. Конечно, хороший, сильный. Просто за душу берет.
Другие товарищи подтверждают это.
И. В. Конечно, хороший и сильно интересный.
Картина сильная, хорошая, но не «Чапаев»...: Записи бесед Б. Шумяцкого с И. В. Сталиным после кинопросмотров 1935-1937 гг. / Публикация и комментарии А. С. Трошина // Киноведческие записки. 2003. № 62.