30-е годы Сергей Михайлович Эйзенштейн назвал «болдинской осенью» советской кинематографии, с гордостью перечислив фильмы, принесшие ей немеркнущую славу и упрочившие ее положение авангарда мирового киноискусства. Среди этих знаменитых, ставших бессмертными картин и «Мы из Кронштадта». ‹…›
Все было новым, необычным в этом фильме — манера повествования, монтажный строй, стиль и жанр, персонажи и игра актеров — и все понятным, ясным, доходчивым, как быль, и вдохновенным, как героическая легенда. Грозные октябрьские дни 19-го года в Петрограде ожили на экране и приблизились к зрителям, словно снятые на пленку взволнованным кинохроникером — и одновременно воспетые ясновидящим эпическим поэтом, через много лет воссоздавшим эти события для потомков. Хроника и легенда слились, породив произведение, уходящее корнями в революционный киноэпос 20-х годов.
В нем родились два жанровых направления — героический эпос («Стачка», «Броненосец «Потемкин», «Октябрь» С. Эйзенштейна) и народно-героическая драма («Мать», «Потомок Чингисхана» В. Пудовкина, «Арсенал», «Земля» А. Довженко). В центре героико-эпических фильмов — народный коллектив, революционная масса. В центре экранной народно-героической драмы — народный коллектив и им выдвинутый, его олицетворяющий протагонист — Павел Власов, Баир, Тимош, Василь. В 30-е годы эти жанры плодотворно развивались, взаимодействуя и взаимообогащаясь. Народно-героическая драма — «Чапаев», «Щорс», трилогия о Максиме, «Богдан Хмельницкий», «Александр Невский» — впитала в себя опыт героического эпоса, создавая образ всемирно-исторического времени. А героический эпос, в свою очередь, персонифицировал героя-массу, выделяя в народном коллективе крупные характеры-типы. Именно этим замечателен фильм «Мы из Кронштадта».
В конце 20-х годов, писал Эйзенштейн в статье «Средняя из трех» (1934), в нашем кинематографе «встал обостренный интерес к индивидуальности внутри коллектива, интерес к взаимодействию коллектива и личности». И экран стремился ответить на этот запрос времени — во всех жанрах, в том числе и в эпических. Фильм «Мы из Кронштадта», пронесший, как отметил Эйзенштейн, традиции «Потемкина» «через период самых камерных исканий», — одно из центральных произведений советской кинематографии 30-х годов, в котором явлены основополагающие черты нового героического эпоса.
Фильм Всеволода Вишневского и Ефима Дзигана воссоздал рождение нового мира, новой социальной общности трудящихся и внутри этого процесса раскрыл психологию революционного коллектива, который впервые познал себя творцом истории — эпическим героем, ответственным за настоящее и будущее всего человечества. Если создатели классического эпоса персонифицировали себя в мифо-поэтической традиции, то авторы «Мы из Кронштадта» вслед за Эйзенштейном, Пудовкиным, Довженко отождествили себя с революционной массой, с народным коллективом и с теми, кто его составляет. Это было великое идейно-художественное открытие, одно из крупнейших завоеваний социалистического реализма, вошедшее в фундамент его поэтики. Общественно-эстетическую позицию советских художников-новаторов определили историческая логика и социалистический пафос революционной борьбы.
Левин Е. Мы из Кронштадта // Искусство кино. 1986. № 3.