Среди фильмов-призраков довоенного советского кинематографа («Бежин Луг», «Оборона Петрограда» и т. д.) самой ожидаемой была, наверное, лента режиссера Ефима Дзигана «Первая Конная», поставленная по сценарию известного писателя Всеволода Вишневского. В конце 1930-х годов об этом фильме много писали в газетах и журналах, рассказывали радиослушателям. В документальном фильме «Наше кино» (1940), посвященном юбилею советского киноискусства, демонстрировались павильоны «Мосфильма», в которых снималась «Первая Конная», показывались режиссер Е. Дзиган и оператор Е. Андриканис, а также актеры Н. Боголюбов и А. Хвыля, исполнявшие роли Ворошилова и Буденного. Немало о «Первой Конной» говорили в кинематографических кругах. Как отмечает А. Высторобец, в среде творческих работников, имевших возможность увидеть рабочий материал картины и ее законченный вариант, лента была отмечена как несомненное достижение в развитии эпического жанра в кино. Это была «громадная эпическая фреска», «былинная» картина[1]. Будучи в эпицентре предвоенного кинопроцесса 1939–1940 гг., «Первая Конная», тем не менее, так и не дошла до массового зрителя, обретя репутацию своего рода кинематографического «Всадника без головы»... ‹…›
К апрелю 1938 года Вишневский уже обдумывал очередной вариант киносценария: «Изнутри поднимается тема „Первой Конной“ — третий вариант... Весна, молодость, задор... Рейд на Польшу, на схватку с Пилсудским»[2]. ‹…›
Предчувствие войны с Германией и Польшей не покидало Вишневского. Зависимость от международной конъюнктуры, по существу, была его творческим методом. Позже он признался С. Эйзенштейну: «Когда я писал „Конную“ (лето 1938 года), я писал будущую войну с Европой. Это, где нужно, поняли, и „консультантов“ с их обидами и справками о том, „как было“, отшили начисто». Из этой установки в сценарии возникли эпизод совещания Сталина с Ворошиловым и Буденным на мельнице и сталинское предупреждение: «Мы должны показать капиталистам, что всякая попытка нападения на Советскую Россию, откуда бы она ни исходила, не приведет ни к чему. Вернее, приведет к разгрому инициаторов этого нападения... Надо дать основательный урок... Эти простые истины придется вбивать в головы некоторых европейских политиков силой нашего оружия...»[3]. ‹…›
Конечно, подобное инструментальное назначение сценария и фильма отразились на качестве разработки темы. 24 апреля 1938 года Вишневский записывает в дневнике: «Буду, надо писать „Первую Конную“ для кино. Это как угроза, предупреждение и напоминание Европе... Не давать анахронизмов. Сочетать действия 1920 года с действиями в будущей войне...» «Польская» акцентировка будущего фильма получила поддержку со стороны высокопоставленных «меценатов» от военного ведомства. Летом 1938 года состоялась встреча постановщиков фильма с К. Ворошиловым. По воспоминаниям Дзигана, в беседе с народным комиссаром обороны было «решено из огромного материала боевых действий Конной армии на ряде фронтов взять для фильма лишь период сражений против вторгшихся в 1920 году на нашу территорию войск белопанской Польши»[4]. ‹…›
Вишневский и Дзиган сразу же попали под корыстную опеку Ворошилова и Буденного; впрочем, авторы и сами не возражали против такого авторитетного попечительства. Творческий союз художников с заинтересованными лицами предопределил известную долю фальсификации исторического прошлого в киносценарии. ‹…›
Если военные, критикуя картину, руководствовались личными амбициями и ожиданием нового киношедевра о собственных подвигах, то кинематографисты смогли профессионально выявить основной художественный изъян «Первой Конной». В чем крылась неудача «Первой Конной»? Ответ во многом заложен в афоризме В. Пудовкина: «Творческий процесс в кинематографе — монтаж, а съемка — это заготовка полуфабрикатов». Режиссеру Дзигану как раз удалась «заготовка полуфабрикатов». На это обратил внимание еще в 1939 году Сергей Эйзенштейн, когда оператор Е. Андриканис, возвратившись из Майкопа в Москву, показал Сергею Михайловичу отснятый материал. После просмотра Эйзенштейн воскликнул: «Какие же вы молодцы! Такого отличного материала я давно не видел. Женя, передай, пожалуйста, мои искренние и горячие поздравления Ефиму Львовичу»[5]. В ноябре 1940 года Ромм также отметил хорошую операторскую работу — кадры, снятые в 1939 году в Майкопе. Неудача ожидала постановщиков на стадии монтажа.
Режиссер фильма, видимо, дорожил каждой сценой, каждым кадром и, в конце концов, перегрузил ленту, так, впрочем, и не сумев использовать весь отснятый материал. Форма оказалась не в ладах с содержанием. Сценарий Вишневского, сюжетно малопригодный для двухсерийного фильма, был материализован в почти трехчасовую ленту-переросток. Несоразмерность оказалась очевидной. Фильм, по признанию Ромма, был колоссально завышен по метражу[6]. Скепсис Эйзенштейна по поводу полной версии фильма («Удача или неудача? То, что мы видели — еще не фильм»[7]) также был продиктован параметрами ленты: «„Первая Конная“. Размах самоудушающий»[8]. ‹…›
К майским праздникам фильм так и не вышел. В середине апреля 1941 года было объявлено о том, что возобновляются съемки «Первой Конной». Внезапно моральную поддержку Дзиган получил из Кремля — ему была присуждена Сталинская премия за предыдущие ленты «Мы из Кронштадта» и «Если завтра война». В мае – июне группа «Первой Конной» находится в экспедиции и на натуре снимает декорации «Окопы», «Штаб Пилсудского», «Хата Кацуры». За несколько дней до нападения Германии на СССР снимаются объекты декорации «Штаб Реввоенсовета». Все это время продолжаются встречи постановщиков с Ворошиловым и Буденным. Приближался долгожданный финал беспокойного киномарафона...
22 июня 1941 года обрекло «Первую Конную» сначала на моральную, а потом и на физическую смерть. В тот день никто из создателей фильма не предвидел, что началась агония «Первой Конной». Великая Отечественная война, казалось бы, могла поспособствовать выходу картины на экраны. Группа Дзигана, как было отмечено в многотиражке «Мосфильма», в первые дни войны работала «не покладая рук, для того чтобы выпустить картину в первой половине июля»[9]. Вскоре на фронт убыл Вишневский, который находил, что настал тот момент, когда «Первая Конная» востребована событиями: «Подумал — если выйдет фильм „Первая Конная“: вторжение врага, неудачи, предательство шайки врагов и трусов; приезд Сталина; Ворошилов, Буденный, Тимошенко; собирание сил; контрудар; разгром врагов... Как это все нужно, верно»[10].
Тем не менее, уже в июле ряд декораций «Первой Конной» был передан под другие оборонные фильмы. Многомесячный труд съемочной группы и надежды постановщиков увидеть свое детище на экране похоронили дипломатические события. ‹…›
«Первая Конная» не пережила первую военную осень. Негатив картины, по сведениям Е. Андриканиса, погиб во время эвакуации «Мосфильма»[11]. ‹…› Уцелевшие кадры, по свидетельству режиссера В. Строевой, уже в годы Великой Отечественной были рассыпаны по многим документальным и художественным фильмам: «Особенно часто появлялся на экране действительно великолепный фрагмент несущейся по полям многотысячной армии конников Буденного»[12]. Разумеется, вся ответственность за гибель «Первой Конной», если не за безрезультатные ожидания обитателей Кремля, была возложена на режиссера. По словам А. Коноплевой, на начальном этапе Великой Отечественной Е. Дзиган был фактически выброшен из кинематографа[13]. И Дзиган, и Вишневский болезненно пережили драматический финал «Первой Конной». Осталась только ностальгия по совместной работе, скрепившая дружеские отношения режиссера и драматурга. Уже после окончания Великой Отечественной войны на вечере, посвященном воспоминаниям о гражданской войне в каком-то московском военном клубе, Вишневский представил слушателям режиссера Дзигана в качестве своего сослуживца, второго номера пулеметного расчета из Первой Конной, кем Дзиган никогда в жизни не являлся[14]. Это было своего рода эхо «Первой Конной»... Вишневский пережил фильм на десять лет.
Чернова Н., Токарев В. «Первая Конная»: кинематографический рейд в забвенье. Исторический комментарий к советскому кинопроцессу 1938–1941 гг. // Киноведческие записки. 2005. № 65.
Примечания
- ^ Высторобец А. Евгений Андриканис. М., 1981, с. 59, 61.
- ^ Вишневский Вс. Статьи, дневники, письма. М., 1961. с. 347.
- ^ Бородина О. Всеволод Вишневский (Очерк жизни и творчества). Киев, 1958. с. 162.
- ^ Вишневский Вс. Указ. соч., с. 348.
- ^ Андриканис Е. О Пресне, о Париже, о кино: Воспоминания кинематографиста. М.,1988, с. 91.
- ^ РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 1425, л. 27.
- ^ РГАЛИ, ф. 1038, оп. 1, д. 1425, л. 57–58.
- ^ Эйзенштейн С. Выступление на партийно-производственной конференции киностудии «Мосфильм» 27 января 1941 // Киноведческие записки. 1997/98. № 36–37.
- ^ «За большевистский фильм», 1941, 1 июля.
- ^ Вишневский В. Письма из Таллинна и Ленинграда. Письма к С.К.Вишневецкой, 1941 г. // Литературное наследство. Кн. 2. М., 1966, с. 200.
- ^ Андриканис Е. Указ соч. с. 93.
- ^ Строева В. О друге // Писатель—боец. Воспоминания о Всеволоде Вишневском. М., 1963, с.152.
- ^ Коноплева А. Б.Н. (Борис Николаевич) // Искусство кино. 1998. № 12, с. 149.
- ^ Штейн А. Небо в алмазах: документальная проза. М., 1976, с. 284.