7 апреля 1939 г.
Считаю, что пришла необходимость вполне ясно и определенно высказать свои взгляды на работу и методы ее.
Как Вы знаете, я все углубленнее разрабатываю вопросы кинематографической практики и теории. Меня занимает область взаимодействия литературы и кино. Пришла новая пора, новая фаза кинематографа: фаза все более активного и решительного участия писателя во всем творческом процессе...
Кино за 30-40 лет жадно, неразборчиво, поспешно разрабатывало открывшийся перед объективом мир. Снимали комические сценки, феерии, перекладывали на пленку романы, изобретали чистые кино-теории, пытались работать прямо с натуры на мольберт-пленку, расшибались, пробовали вновь...
Все это эпоха первоначального, накопления... Весьма интересная, конечно. Но подлинная зрелость киноискусства придет лишь с той фазы, где начнут правильно, научно выверенно сливаться в синтез нового искусства: идейная литературно-кинематографическая мысль, вся композиционно-пластическая система, вся музыкально-звуковая, вероятно, и полихромная, цветная. ‹…›
Гонка, спешка, топорные приемы, кустарщина и пр. и пр. Но не это суть. Я вижу смысл работы в возможности глубоко проверять и анализировать сущность новых синтезов: писатель — режиссер—оператор—актер—композитор...
Я буду рад, если Вы поймете всю серьезность отношения к труду, к творчеству, которое выработалось у меня. Я отдаю своим работам годы... Я буду рад, если Вы увидите, почувствуете, что из груды хаотического материала писатель, пришедший в кино, постепенно, под ударами событий, под грубым давлением «производства», медленно, с раздумьями извлекает подлинную трагедию.
На практике: гонка, рывки, вклейки, отсутствие согласованности в различных фазах работы... Звуковики где-то сами по себе... Композитор где-то сам по себе. Писатель не имел даже возможности рассказать всей группе основы своего замысла, рассказать свой личный опыт, вынесенный на войны, из той же Испании... Это старая, скверная система...
Сжимая зубы, молча, — а порой прорываясь протестами против «системы» и работы, — смотришь за рождением вещи...Проверяешь вновь и вновь. Знаешь, что эта вещь явится ответом СССР, ответом советского искусства, советской мысли тысячам и тысячам людей. Знаешь, что эта работа осветит тем же испанцам тысячи черт их собственной трагедии. Осветит режиссерам, операторам (тому же Кармену и другим) принципы новой социальной, художественной и документальной работы. Поможет операторам СССР вести работу на войне... Заставит многих писателей сделать еще шаг в кино...
Но все это практики понимают слабо... Досаднее всего, что в общем потоке спешки «конторы», ремесла под удары неверной системы, бездушного отношения к творчеству попадают и режиссеры, в том числе и Вы... Грустно (и поздно) считать после выпуска фильмов промахи, недоделки, пятна... Этого я не хочу.
Работа должна идти по классическим принципам выверенности, продуманности... У нас еще не нащупан финал, а «контора», «система» уже толкает под руку: «гони титры, тексты!»
Нет, этого «гони!» не будет. Я напомню студии и Вам, дорогая Эсфирь, что произведение должно быть ясно, выверено от первого до последнего кадра. Политически, художественно, технически...
Мне и Вам должны быть ясны все принципы композиции, озвучания, наложения звуковых фонов, сочетания голоса и звуков... Пока этого нет.
Я настойчиво прошу: вычеркните фальшивые методы, которые вам навязывают люди, мало понимающие в искусстве. Будьте подлинным самостоятельным художником. Моя помощь в этом абсолютна. Скажем всем этим календарным людям: «не мешать, не соваться!»
Фильм об Испании должен быть выверен до глубочайших деталей. Вчера, например, в новых монтажных кусках — на взрывах в Мадриде — я уловил некие искусственные повторы. Попробуйте дать разрывы так: несколько белых кадриков (впечатление пламени), несколько черных (впечатление дыма, смерти). Соедините это со звуком. Это будет сильнее всех искусственных взрывов. Попробуйте! Проверим. И так — во многих кусках. Будем проверять всю работу. Проверим всю композицию.
О текстах. Общий текст, дикторская подача советского отношения к войне, к Испании, к фашизму — это сложная литературная работа. Это не «фразы» на эпизоды от 30 секунд до 7-8 минут.
Я пишу этот текст, проверяя его многократно. Нельзя иллюстрировать, а нужно раскрывать новый смысловой план в изображении и звуке. Это экспериментальная работа. Она может и должна повлиять на наших механических директоров Союзкинохроники и пр.
Вы видите, что вопросы эти весьма существенные.
Мое желание, моя просьба: работать основательнее, контактнее, без вредной спешки. Искать вместе подлинно новые решения. (Помните, я Вам говорил: звуковое решение для эпизода «Весна» превосходно... Ну, а как решать другие части?.. Где условно, где реалистически?.. Где выверка этих решений? Пока это не сделано. Текст же обязан совпадать с принципиальными решениями.)
Нужно в ближайший день-два:
1) Выбор финала. Выверка. (Я решительно за широкий подъемный интернациональный финал.)
2) Сюжет и исторически-политическая выверка всех частей.
3) Ваш и мой разговор с композитором, со звуковиками.
Разговор после полного прогона фильма. Этот разговор должен определить финальную фазу работы (политический реферат диктора), понятную всем — во всех принципах и деталях. Я же чувствую, что уже началась «мясорубка». Отрывки, спешка, сшивание... У меня дробится восприятие целого. Да и у прочих работников...
Из архива Вс. Вишневского // Вопросы кинодраматургии. Сборник статей. Вып. 2. М.: Искусство, 1956.