Фильм режиссера А. Роома (нынешнее поколение порой путает его с М. Роммом!) «Привидение, которое не возвращается» стоит того, чтобы его вспомнить. Он вышел на экраны в начале тридцатых годов и нес в себе веру в мировую революцию, в международную пролетарскую солидарность. Для молодежи тех лет интернациональная тема была волнующей и близкой. Все увлекались спектаклями «Рычи, Китай!» С. Третьякова в Театре им. Вс. Мейерхольда, «Улица радости» Н. Зархи в Театре Революции, фильмом «Дезертир» Вс. Пудовкина и многими другими.
Фильм Роома сделан композиционно четко, как будто каждый кадр создавали такие любимые нами мастера, как Татлин, Эль Лисицкий, Родченко, — как произведение графического, архитектурного, инженерного искусства: неожиданные ракурсы, ломающие привычные представления о пространстве, резкие контрасты черного и белого.
Сцена преследования мальчика, вырвавшегося из рук тюремщиков, показала высокий класс режиссуры. Юный арестант убегает на самый верхний ярус тюрьмы. Кинокамера сопровождает его, то опережает, заглядывая ему в лицо, то отстает от него. Клетки тюремных камер оживают, к прутьям решеток прижимаются заключенные. Мальчику дальше некуда бежать — он в тупике. После стремительного движения — пауза. Все замерли. Тишина. Мальчик прыгает с третьего этажа вниз. Камера — непонятно, как был достигнут такой эффект, — бросается вниз вместе с ним. И вспыхивает бунт. На двор летят металлические тарелки, кружки. Тюрьма содрогается, она вот-вот рухнет. Тогда на камеры направляются мощные брандспойты, расстреливающие заключенных безжалостными струями воды. Монтаж сжатых кулаков, ненавидящих глаз, сбитых потоками воды тел... Почему этот прекрасный эпизод забыт? Ведь в те годы его ставили в пример, наряду с эйзенштейновской лестницей в «Броненосце «Потемкин», как образец, шедевр кинематографического искусства.
Революционер Хозе Реаль — Б. Фердинандов, отбывающий срок в тюрьме, получает отпуск на один день. Сыщик — М. Штраух — должен убить его «при попытке к бегству». Сочный, плотский сыщик Штрауха контрастировал с суровой сдержанной патетикой героя Фердинандова. Поединок плоти и духа, прагматизма и романтики определил пафос фильма. То направление, которое Фердинандов взял в Камерном театре и исповедовал в Опытно-героическом, как нельзя лучше подходило к эстетике фильма. Фердинандов производил впечатление пружины, сжатой до предела и готовой распрямиться с неудержимой силой.
Анна Павловна показала тетради мужа, в которых образ Хозе был разработан по кадрам. Здесь соединились уроки психологического анализа, полученные за очень недолгое время пребывания в Художественном театре, биомеханика Мейерхольда и таировский пластический изыск.
Голубовский Б. Большие маленькие театры. М.: Изд-во имени Сабашниковых, 1998.