Фильмы Роома—драмы, не лишенные, правда, юмора, язвительного, жесткого. ‹…› В «Третьей Мещанской» и «Ухабах» (фильм, к сожалению, утрачен) — в центре настоящий любовный треугольник. ‹…›

Роом постоянно вычерчивает геометрию отношений между героями объемностью глубинных мизансцен, движением камеры, мельчайшей актерской пластикой. В «Третьей Мещанской» это целая симфония движений рук, до самых чувствительных кончиков пальцев. ‹…›

Героини Роома — женщины в поре своего психологического и чувственного цветения. У них есть тайна, скрытая душевная жизнь, они живут страстями. Вот Людмила Семёнова. Она же царица Третьей Мещанской! Таня из «Ухабов», работница стекольного завода, сильна даже в своей женской слабости. Играющая ее актриса Евлалия Ольгина, с лицом фарфоровой барышни (таких рисовали на чашках кузнецовского завода), оказалась столь же сильной. Как жена врага народа, она прошла ГУЛАГ и вернулась. ‹…› И может быть, не только по воле студийного графика у Роома в обоих фильмах расцвет любви приходится на жаркое лето, а ее угасание — на дождливую осень. ‹…›

У Роома женщина показана в контексте бытовой жизни: моет посуду, стирает пеленки, убирает постель, возится с ребенком. И быт показан подробно, точно, с удовольствием. Подвал на Третьей Мещанской — реальная комната, в которой, припозднившись на съемке, группа оставалась ночевать. ‹…› Роом — настоящий исследователь нового/старого быта, ‹…› натюрморты роомовских фильмов восхищают и приковывают глаз, как полотна малых голландцев. Сегодня по ним можно изучать материальную культуру 20-х годов. Здесь герои молчат, а вещи проговариваются, выдавая потаенные мысли и желания людей. Именно предметы обихода — папироса, игральные карты, вилка, лукошко с ягодами, графин с водой — режиссер нагружает чувственным, сексуальным содержанием. Он по праву получил титул основоположника мирового эротического кино. Предполагаю, он первым на крупном плане показал обнаженными «мужские достоинства», правда, в бронзовом воплощении, как деталь скульптуры Аполлона с портика Большого театра. ‹…›

О роомовских женщинах и мужчинах знаешь так много... Это настоящие характеры. Его режиссура была насыщенной, подробной, прозаической. Я бы даже назвала ее не психологической, а психоаналитической. Не случайно он так увлекался Фрейдом и Юнгом, так знал, понимал их. ‹…› Впрочем, стоит ли этому удивляться. Роом — врач по специальности. Для него та же женщина — это чувства, сознание, инстинкты, подсознание — все сразу. ‹…›

С годами идеал женщины (актрисы) у Роома мало изменился, надолго, практически навсегда, воплотившись в героинях Ольги Жизневой, жены, музы, царицы его жизни и его кино. Уже в первом их совместном фильме «Привидение, которое не возвращается» она в свои тридцать была абсолютно зрелой женщиной. А в тридцать пять в «Строгом юноше» ее Маша являла оживший образ античной богини, славянской Венеры. И Роом сделал невозможное в 30-е годы: снял Машу-Жизневу обнаженной, бегущей от камеры в теплые объятия моря. Уверена, это был первый опыт в мировом кино такого единства эстетики и эротики в поступке режиссера-мужа. Так он стал вопреки времени открывателем тайн эротического кино. ‹…›

Роом до конца сохранил режиссерскую страстность и молодость, на восьмом десятке снял свой знаменитый любовный цикл («Гранатовый браслет» — «Цветы запоздалые» — «Преждевременный человек»). Сцена в лодке из третьего фильма — еще один раритет в его эротической киноколлекции.

Гращенкова И. Двойной портрет: Борис Барнет — Абрам Роом // Киноведческие записки № 61. 2002.