Неожиданность.

Внезапность.

Неизвестность.

Вот три основных, чисто кинематографических момента, которые были положены мною в основу построения сценария и композиции действия «Предателя».

Зрительное напряжение, внимание и интерес не должны быть ослаблены до последнего момента.

Кто предатель?

Кто неизвестный?

Кто из всей группы центральных действующих лиц, выведенных в картине, кто из них виновник предательства?

Моя задача режиссера была построить развертывание интриги так, чтобы зритель подозревал в предательстве не одно какое-либо определенное лицо, а сразу нескольких, чтобы он с нетерпением следил за линией действия. ‹…›

Для достижения такого эффекта напряженнейшего внимания и эффекта нарастающей интриги на экране еще в самом начале постановки «Предателя» пришлось всерьез изучить зрительные реакции и зрительное поведение в кинематографе при демонстрации такого рода лент.

...Итак, зритель был поставлен мною в фокусе будущей картины. «Предатель» делался и готовился с учетом определенного воздействия на зрителя...

...Надо учесть то обстоятельство, что зритель всегда хочет быть всезнающим, всепредвидящим человеком.

Он любит уже с самого начала догадываться о том, что произойдет дальше, и распознать будущее каждого из героев.

Но самое важное в кинематографе это то, чтобы картина с каждой новой сотней метров опровергала все догадки зрителя и опрокидывала все его предположения.

Создание такого фильма сложной интриги и занимательной фабулы крайне важно не только со стороны самого существа вещи, но и со стороны формальной.

Нужно, наконец, определить форму построения и таких картин. И вот по какой причине. Очень часто и почти всегда мы «разгадываем» любой советский фильм в самом начале. После первой части мы уже знаем, что будет в восьмой. Первые кадры объясняют последние.

И в результате в лучшем случае скучающий и зевающий зритель уходит в середине третьей части, а в худшем предпочтет советской ленте в соседнем кино заграничную.

Это не только относится к зрителю-обывателю.

Нередко на рабочих обсуждениях картин нашего советского производства вполне категорически указывалось, что только та революционная картина хороша и ценна, которая будет совмещать эту революционность фабулы с занимательностью интриги, интенсивностью действия и неожиданностью положений.

Отсюда не следует делать вывод, что в постановке таких картин режиссеры должны гнаться за фейерверком внешних трюков вроде традиционного перелезания по веревке с шестиэтажного дома на колокольню и шаблоннейшей гонки на автомобилях, мотоциклах и аэропланах.

Надо искать новые пути и формы для показа интенсивности и напряжения, неожиданности и внезапности.

С такого рода предпосылками и делался «Предатель».

«Предатель» должен был быть первой советской картиной высокого напряжения.

Картина высокого напряжения // «Предатель», кинороман. М., 1926. Цит. по: Абрам Матвеевич Роом. 1894-1976. Материалы к ретроспективе фильмов. М.: Музей кино, 1994.