Образцом кино-репертуара из классических произведений литературы неосновательно выдвинут «Русью» «Коллежский регистратор», скроенный по повести Пушкина «Станционный смотритель». ‹…›

В повести Пушкина объединены две основные темы. Одна — об уничижении и оскорблении маленького в чине регистратора людьми, которые чинами, знатностью и властью посильнее. В этой теме сказалось сочувствие к разночинцу, притесняемому дворянством, — некое демократическое «веяние» того времени, когда писалась повесть. Вторая тема — трагическое противоречие между жалостью к несчастному покинутому старчеству родителя, с одной стороны, и сочувствием к свободному выбору личной жизни его дочерью Дуней, — с другой.

Тут есть трагическая неизбежность и трагический спор — в драме между «отцами и детьми». Пушкин жалеет старика, но явно сочувствует Дуне с ее «гусаром» и детьми. У Пушкина гибнет старик, но Дуня не гибнет, — она по-своему счастлива. Она жестока, но она права по существу своего права уйти от прежнего семейного уюта, от закономерности быта «почтовой станции», где в клетке так же любимая и вскормленная стариком живет канарейка... ‹…›

Не то в фильме «Руси». Сценарий Ф. Оцепа и В. Туркина переделал не только фабулу, но и темы Пушкина. Внимание перенесено всецело на первую либеральную «демократическую» тему так, что старик и Дуня оказываются вместе по одну сторону сталкивающихся сил. Противопоставления Дуни и отца уже нет. Дуня несчастна, она гибнет, она рабыня и жертва «гулящего» гусара. Подчеркнуто жестокое и пошлое веселие господ-офицеров, раздавливающих жизнь Дуни и любовь отца. Весь конец повести Пушкина изменен и развит (почти на две части ленты) по-новому. Таким образом здесь нет верной инсценировки классического произведения литературы. Трагическое повести Пушкина умалено, упрощено. Сделана мещанская мелодрама.

В принципе новое «прочтение», новое вскрытие произведений классиков надо только приветствовать. Мы совсем не сторонники нейтральной пассивной реставрации архива. Каждое новое воспроизведение старой темы, это — новый и современный творческий акт. Но дело в том, что же именно предлагают нашей современности взамен старых идеологических построений и академических традиций? Лучше ли, ближе ли нам «Коллежский регистратор», чем «Станционный смотритель» Пушкина.

В «Регистраторе» все внимание сосредоточено на монодраме старика, все сочувствие обращено к нему. Его мелодрама естественно вызывает слезы у стареющих родителей, у униженных и оскорбленных молодежью вообще. Нравоучительная мораль в духе соболезнования по поводу утерянного консервативного семейного уклада быта. Обращение «к совести» и к жалости зрителя. Все это звучит неубедительно, не разрешает по-нашему вопроса об «отцах и детях». «Регистратор» «Руси» консервативен по существу своей идеологии, несмотря на демократическую социальную агитацию против «бар» — за «разночинцев». В отношении Пушкина к теме Дуни есть идеологические нотки, более близкие нашему времени ...не только жалость.

Но «Регистратор», в игре Москвина, выдвигает проблему вскрытия живого человека на экране. Наши ленты в массе не имеют полножизненных людей. Человек на экране и особенно новый современный человек — вот большая задача нашего кино, о которой нам напоминают.

Придя из театра, Москвин, видимо, серьезно входит в актерское изучение материала и средств кино, но еще не овладевает ими. В начале ленты, когда он показывает быт, — получается театр, снятый на пленку. Не хватает только слова. Слова определенно не достает: вы слышите немоту зрелища. Во второй половине ленты, когда Москвин начинает показывать мысль и патетику чувств, он пользуется уже больше свойствами кино, но работает ими нерасчетливо. Тут он переигрывает, он кричит, «рвет и мечет», тогда как экран, более чуткий к лицу и мимике движений актера, чем театр, показал бы лучше, проще и сильнее трагедию сдержанными, более естественными средствами. Москвин в «Регистраторе» делает нечто сходное с ложноклассицизмом в театре, близкое к актерствованию Малого театра.

Впечатление (сильное), которое производит на зрителя Москвин-регистратор надо отнести еще не к овладению им искусством кино, а к «нутряной» силе психического и актерского выражения талантливейшего человека — Москвина, который действует пока вне законов кино. И потому Москвин не достиг того, чего хотел.

В «Поликушке» он был строже, руководимый твердо режиссером. В «Регистраторе» он, видимо, «сам себе режиссер», и это обнажает его рискованную работу. Ю. Желябужский, поставивший «Регистратора» — больше оператор, чем режиссер. Его фотографии хотя неровны, но многие хороши, некоторые превосходны. Но постройка сцен действия, организация актеров и кадра — не крепко проработаны, зачастую хаотичны.

Во внешности обстановки «Регистратора» выдержан стиль эпохи. Но, думается, эдакое любование мещанским бытом и внешностью барского великолепия характерно лишь для реакционного миросозерцания.

Стильно и просто играет гусара — Б. Тамарин. Выразителен в эпизоде лекарь — Н. Александров. Дуня — В. Малиновская бледна, неуверена, но и роль дана ей авторами слишком «голубой».

В постановке видимое стремление к натурализму. Но реалистического кино-мастерства здесь нет. Костюмированная старина выглядит «оперной», «театральной». (Сравни с работами Джемса Крюзе: у того реализм в обоих старинных темах «Усадьбы» и «Труса»). ‹…›

«Коллежский Регистратор» в целом — картина Руси (без кавычек), но не современного СССР.

Херсонский Х. «На жизнь и смерть» и «Коллежский регистратор» // Кино-Журнал А.Р.К. 1925. № 10.