Николай Павлович Охлопков начал свою творческую жизнь в Иркутске — одном из больших городов России, крупном центре Восточной Сибири ‹…›.
Музыкальное училище, школа-студия живописи, ежегодные выставки и, наконец, сменявшие одна другую театральные труппы — вот основные в ту пору творческие объединения художественной интеллигенции города.
Охлопков рано пристрастился к театру. Правда, на первых порах он не помышлял еще о профессиональной сценической деятельности. Разносторонне одаренный юноша, наделенный музыкальностью и владевший кистью живописца, он не сразу определил свои актерские способности.
Но вот учащимися-любителями был поставлен чеховский спектакль «Свадьба». В нем Охлопков получил первую свою роль. Он сыграл телеграфиста Ятя.
— С тех пор театр занимает главное место в моей жизни, — говорит Охлопков.
Каждый свободный вечер он стремился попасть в театр. Забираясь в оркестр или на галерку, юноша внимательно наблюдал за тем, что происходило на сцене. ‹…›
Твердо решив стать актером, с большим волнением переступил он порог театра.
— Вы к кому, молодой человек?
— Я хочу...
Возбужденный вид юноши, горячий блеск его глаз не оставляли сомнений. Он не успел еще закончить фразы, как услышал:
— Ага, понятно...
Его проводили к антрепренеру Н. И. Дубову.
Дубов был актером. В Сибири он, однако, получил известность более всего своей административной деятельностью. Предприимчивый театральный администратор, он приложил немало стараний, чтобы угодить обывательским вкусам буржуазных слоев населения. Он был типичным представителем старой провинциальной антрепризы ‹…›.
Дубов пристально посмотрел на юношу, представшего перед ним, смерил его взглядом с головы до ног.
— Так, так, молодой человек... Значит, хотите стать актером. А что у вас для этого есть?
Вот она, заветная минута! Сейчас он станет перед антрепренером и прочтет несколько приготовленных им для этого случая стихотворений, монологов...
— Я сейчас прочту... — начал Охлопков.
— Нет, молодой человек, вы меня не поняли. Я спрашиваю: что у вас есть для того, чтобы стать актером? Какой гардероб?
— Гардероб?! Ах да, гардероб.
Он знал, что каждый провинциальный актер должен иметь свой «гардероб», но он не предполагал, что этот вопрос будет обращен к нему. У него не было другого костюма, кроме того, в котором он явился сюда. Смущенно заявив об этом, Охлопков, в надежде тронуть сердце старого актера, начал говорить со всей искренностью о своей огромной, не дающей ему покоя любви к театру.
Антрепренер с интересом выслушал юношу и промолвил наконец:
— Хорошо. Я беру вас...
— Сейчас я вам прочитаю... — взволнованно проговорил Охлопков, перебирая в памяти все, что приготовил для этого решающего дня.
— Нет, читать не нужно, — остановил его антрепренер. — Вы будете работать... мебельщиком. ‹…›
— Если бы вы знали, — рассказывал он потом своим друзьям, — как чудесно пахнет клеевой краской от театральных декораций! А какая великолепная тишина рано утром на сцене, когда еще не начались репетиции, и тебе кажется, что сцена полна еще теми персонажами, которые жили и действовали вчера вечером на спектакле...
Большое участие в судьбе юноши принял работавший в ту пору в Иркутске театральный декоратор Вл. Маныкин-Невструев. ‹…›
Многому научился Охлопков у Маныкина-Невструева. Расставив на сцене мебель для репетиций, он почти каждый день отправлялся в декорационную мастерскую, с интересом наблюдая чудесные превращения полотна в умелых руках художника-декоратора.
Некоторые навыки, приобретенные юношей в школе живописи и ваяния, позволяли ему в иных случаях самому браться за кисть. Под руководством Маныкина-Невструева он рисовал театральные «задники» ‹…›.
По совету Вл. Маныкина-Невструева юноша отправился однажды к владельцу самого крупного в городе кинематографа «Дон Отелло». ‹…› Кинематографу было присвоено имя самого хозяина. Человек неизвестного происхождения, именовавший себя итальянцем, Дон Отелло был хорошо знаком жителям города еще по тем временам, когда он ходил по дворам Иркутска с барабаном и с огромной трубой, висевшей за плечами. Он сумел таким образом сколотить себе состояние, построить кинотеатр ‹…›.
Охлопков предложил Дон Отелло свои услуги в качестве живописца, умеющего рисовать рекламные плакаты.
— Хорошо. Я дам вам пробу, — сказал владелец кинотеатра. — Но вы должны будете сами носить эти плакаты по городу. Таково мое условие...
Писание рекламных щитов не приносило юноше удовлетворения. «Кинобоевики» с участием Мозжухина и Лисенко не давали сюжетов, которые благотворно бы воздействовали на творческое воображение молодого художника.
— Дон Отелло, — рассказывает Охлопков, — часто предлагал мне писать плакаты на самые фантастические темы. По его заданию я рисовал, например, леопардов и тигров, дерущихся с пифоном и ихтиозаврами... С удивлением узнавал я впоследствии, что в картинах, для которых рисовались щиты, ничего подобного не было.
Когда плакаты были готовы, Дон Отелло критически рассматривал их. Иной раз, прищелкнув языком, он говорил юноше:
— Страшно! Это хорошо, что страшно! Теперь можно и на улицу... ‹…›
Продолжая одновременно занятия в музыкальной школе по классу виолончели, он старался в музыке найти выход своему стремлению к художественному творчеству.
Задолго до начала репетиций, выбив ковры, очистив мебель от пыли и расставив ее на сцене согласно заданию помощника режиссера, Охлопков брал в руки виолончель и садился у рампы перед воображаемой публикой. Он играл, и ему казалось, что зал полон. Затаив дыхание, все слушают его игру. Он артист.
Это была фантазия. Но в театре не могли не обратить внимания на мебельщика, дающего концерты в пустом зале. На актеров труппы и на режиссера, несомненно, производили впечатление умение юноши держать себя естественно и непринужденно, его рост, осанка. Когда однажды заболел артист, игравший роль сына Голубя в пьесе Алексея Толстого «Царь Федор Иоаннович», Охлопкову предложили срочно заменить его.
Разумеется, он согласился на это сразу. То было первое его выступление на большой сцене, начало профессиональной актерской жизни. ‹…›
В городском театре, где на первых порах все еще продолжала действовать старая антреприза, образовалась инициативная группа молодежи ‹…›. Во главе этого маленького, неоформленного еще коллектива были режиссер и актер П. В. Цетнерович ‹…› и Н. П. Охлопков, сыгравший уже к тому времени на сцене несколько небольших ролей.
После спектаклей, когда жизнь в театре замирала, молодежь собиралась на чердаке театрального здания. Леденящий сибирский ветер дул с Ангары. ‹…› В дальнем углу чердака при тусклом огоньке стеариновой свечи молодые актеры работали над первым спектаклем будущего иркутского «Молодого театра». Они репетировали популярную в то время пьесу «Потоп».
Охлопкову в этом спектакле была поручена роль негра-слуги Чарли. Это была, пожалуй, первая работа, в которой он получил возможность проявить свою изобретательность и заняться поисками выразительного рисунка роли. ‹…›
Живое ощущение формы было свойственно и Охлопкову. Обладатель незаурядного актерского темперамента, наделенный большой выдумкой, он уже и в то время умел находить верное внешнее выражение состоянию действующего лица.
В роли Чарли в спектакле «Потоп» молодой актер в отдельных эпизодах шел от обостренной внешней характеристики.
Показательна в этом смысле была сцена в кафе. В стремительном темпе, с отточенностью каждого жеста и движения наводил слуга Чарли утренний порядок в помещении. Технически это выполнялось безукоризненно и приводило на память точный расчет жонглера. Стулья летели в разные стороны, и каждый попадал на свое определенное место. На протяжении очень короткой сценической паузы зритель становился свидетелем чудесного превращения: беспорядок и хаос, царившие в кафе, внезапно исчезали, и перед глазами возникала совсем иная картина. Подвижной и ловкий Чарли распахивал двери кафе и торжественно произносил свою реплику: «Пожалуйста, входите!» ‹…›
Успех, которым завершилась работа над первым спектаклем, еще более спаял, укрепил молодой коллектив. Актерская молодежь, объединенная общностью творческих интересов, задумала выделиться из труппы городского театра и начать самостоятельную жизнь. ‹…›
Для «Молодого театра» выделили помещение самого большого в городе кинематографа. ‹…› Из городских фондов группа получила необходимый реквизит — мебель, дорогие ковры, шторы и бархат. Театр открылся известным уже иркутскому зрителю спектаклем «Потоп». ‹…›
В следующем после «Потопа» спектакле «Молодого театра» постановке пьесы испанского драматурга X. Бенавенте «Игра интересов» Охлопков сыграл роль Криспино. Исполнение этой роли требовало профессионального мастерства, большого темперамента.
Еще недостаточно владея речевой культурой, молодой актер нарушал подчас четкость и смысловую выразительность диалогов. Темпераментность Криспино оборачивалась у него скороговоркой, в которой не было индивидуальной характеристики образа. Но от спектакля к спектаклю Охлопков преодолевал этот недостаток. Криспино в его исполнении становился центром постановки. Своей активностью, страстностью актер увлекал весь ансамбль. «Игра интересов» выдержала в течение сезона шестьдесят представлений.
В первый год существования «Молодого театра» им были осуществлены еще две постановки — сказка Карло Гоцци «Принцесса Турандот» и пьеса Б. Шоу «Ученик дьявола». В «Принцессе Турандот» Охлопков исполнил роль принца Калафа. Сказка игралась всерьез, как опоэтизированная реальность. В этом спектакле проявились пластические данные молодого актера.
Произвела впечатление на зрителей и маленькая бессловесная роль барабанщика, исполненная Охлопковым в спектакле «Ученик дьявола». Эпизоду казни, которая происходила за кулисами, она придавала особенно трагический характер. В тонко разработанных ритмических переливах инструмента возникало большое драматическое напряжение. ‹…›
Однажды группа молодых актеров в жарких спорах об искусстве пришла к мысли о необходимости осуществить народное героическое представление на одной из площадей Иркутска, приурочив его к приближавшемуся празднику Первого мая. ‹…›
Охлопков написал сценарий «массового действа» — первый его драматургический опыт. После нескольких репетиций, в которых, кроме актеров, приняли участие пехотинцы, кавалеристы, артиллерия, сводный духовой оркестр, рабочие фабрик и заводов, крестьяне окрестных деревень, в центре города на Тихвинской площади первого мая 1921 года было показано «массовое действо», посвященное гибели капитала и победе освобожденного труда.
На помосте, воздвигнутом посреди площади, играли актеры. В этой первой режиссерской работе Охлопков, естественно, не ставил перед собой цели создания сколько-нибудь углубленных индивидуальных характеристик. Он заботился более всего о плакатно-сатирической заостренности образов, о прямом, непосредственном воздействии на зрителя.
Особое внимание уделил Охлопков массовым эпизодам. По площади, инсценируя бой, прошли несколько тысяч пехотинцев. В условленное время рванулась кавалерия, поднятые кверху оголенные шашки засверкали в воздухе. Под грохот орудий прошли артиллеристы, участники недавних боев гражданской войны. Музыка сводного духового оркестра эмоционально насыщала зрелище, придавала ему единство.
Почти весь Иркутск был в этот день на Тихвинской площади. Сам Охлопков изображал в «массовом действе» Тирана, избрав для этого качаловский грим Анатэмы.
Много наивного было и в сценарии и в постановке «массового действа». Но на зрителей оно произвело впечатление своей страстностью и политической остротой. Люди, искушенные в искусстве, обратили внимание на стройную и осмысленную организацию массовых групп, в движении и перемещении которых возникало драматически насыщенное масштабное действие. Это был успех режиссера. Не случайно вскоре после народного празднества на Тихвинской площади Охлопкову была доверена постановка в городском театре пьесы Владимира Маяковского «Мистерия-буфф». ‹…›
Постановка, осуществленная Охлопковым, была насыщена ‹…› «экстравагантностями». ‹…›
Часть действия «Мистерии-буфф» была перенесена Охлопковым в зрительный зал. Во время представления актеры спускались с галерки в партер по веревочным лестницам. Собранные в городе для спектакля электрические вентиляторы создавали во время действия невообразимый гул, который должен был явить иллюзию индустриального мира «земли обетованной». Перестановки производились на глазах у публики, актеры в костюмах и гриме беседовали со зрителями, обменивались впечатлениями о происходившем на сцене, беседовали о политических темах пьесы.
В предисловии к «Мистерии-буфф» в полном собрании сочинений В. В. Маяковского подробно описана эта постановка молодого Охлопкова. В статье А. Февральского рассказывается: слухи об эксцентрическом спектакле распространились по городу еще до премьеры. К режиссеру явились художники, предлагавшие проекты оформлений один другого необычней. Пришел даже какой-то факир, который предложил так загипнотизировать всю публику, что зрителям реально представится, будто в театре потоп. Однако Охлопков не решился на это.
За неделю до премьеры в городском театре были прекращены спектакли. Репетиции «Мистерии» проводились ежедневно по много часов. ‹…›
Первый спектакль, состоявшийся первого мая 1922 года, был целиком отдан профсоюзам и воинским частям. В зале было много рабочих, красноармейцев. ‹…› Они чутко воспринимали боевой революционный замысел Маяковского, выраженный поэтом в условной форме героико-патетического, романтического и гротесково-сатирического представления. Зрительный зал грохотал от рукоплесканий и дружных взрывов хохота, когда с «ковчега», на котором «бегут от революционного потопа семь пар нечистых и чистых семь пар», «нечистые» — «четырнадцать бедняков-пролетариев», сбрасывали абиссинского негуса, турецкого пашу, англичанина, американца, офицера, немца, попа...
Бейлин А. Николай Павлович Охлопков. М.: Госкиноиздат, 1953.