‹…› ...замысел сценария, над которым он начал работать в Париже, был совершенно новый. Сохранилось краткое изложение этого кинематографического эксперимента:
«Маяковский любит женщин. Маяковского любят женщины. Человек с возвышенными чувствами, он ищет идеальную женщину. Он даже принялся читать Толстого. Он мысленно создает идеальные существа, он обещает себе связать свою судьбу только с женщиной, которая будет отвечать его идеалу, но он всегда наталкивается на других женщин.
Такая „другая женщина“ выходила из своего „Роллса“ и упала бы, если бы идеалист не поддержал ее. Связь с ней, пошлая, чувственная и бурная, — как раз та связь, которой Маяковский хотел избежать. Эта связь оказалась тем более ему в тягость, что, соединившись по телефону с номером, найденным в письме, случайно попавшем ему в руки, он пленился женским голосом, глубоко человечным и волнующим. Отношения не пошли дальше разговоров, писем и видения ускользающего образа, протягивающего ему письмо. С тем большим бешенством он возвращался к неминуемой любовнице, всегда надеясь бежать от нее к любимой незнакомке.
Годы поисков, которым его любовница препятствовала всеми средствами, наконец, привели к тому, что упрямство незнакомки было поколеблено. Она заявила, что будет ему принадлежать, и он очищается, порывая со своей земной любовью. Окруженная тайнами, незнакомка увезена к месту великолепной встречи. Преисполненный счастливого предчувствия, Маяковский идет навстречу началу и концу своей жизни.
Первое движение головы — и его незнакомка — это та женщина, с которой он провел все эти годы и которую он только что покинул».
Это краткое либретто сценария, который поэт назвал «Идеал и одеяло», было найдено в его бумагах только на французском языке, поэтому мы можем думать, что оно-то и могло быть предложено вниманию Рене Клера.
Ход переговоров с французским режиссером неизвестен, но переговоры эти остались безрезультатными. Ничего удивительного в этом нет: в 1928 году ни Клер, ни другой какой режиссер в мире не смогли бы осуществить замысел Маяковского.
Маяковский смотрел далеко — его замысел обогнал развитие кинотехники: он был предназначен кинематографу звуковому, ибо драматургия действия строилась на разговорах героев по телефону. Правда, в это время уже велись первые киноэксперименты со звуком, но для осуществления замысла Маяковского нужен был не просто экранный звук как таковой, а высокая техника звука, которая смогла бы передать интонации, тембр голоса героев, не просто болтающих, а решающих по телефону свою судьбу. Обо всем этом и могли, очевидно, говорить Маяковский и Клер. Убедившись в неосуществимости своего замысла, Маяковский оставил работу над сценарием, который оказался его последним кинематографическим опытом.
Этот сценарий, несмотря на заграничное томление Маяковского, выдержан во вкусе французской столицы и даже в изящной, непринужденной, насмешливо-серьезной манере Рене Клера, фильмы которого Маяковский должен был видеть в парижских кинематографах, где, по его собственным словам, он бывал ежедневно. Просмотры не прошли даром: Маяковский-сценарист, как всегда остроумный и изобретательный, учел в работе новые возможности кино и даже переоценил их. Этот замысел очень отличается от сценариев, написанных Маяковским в непосредственно предшествующие годы, по материалу, по содержанию, по внешнему рисунку, зато в нем слышны отголоски лирических интонаций ранних стихов, ранних поэм и первых фильмов Маяковского — здесь все то же одиночество и вся та же надежда и мечта о любви чистой, но призрачной, ускользающей и невозможной.
Драматическое решение этой лирической темы созвучно замыслу одной из новелл фильма Росселини «Любовь» с вдохновенной Анной Маньяни в единственной и главной роли. В этой драме судьба женщины решается в телефонном разговоре.
Интересно, что одновременно со сценарием для Рене Клера Маяковский обдумывал пьесу о любви только с двумя действующими лицами — и тут он предугадал целое направление в развитии современной драмы, тяготеющей к углубленному психологическому изображению-исследованию драматических событий с малым количеством действующих лиц.
Несколько раз упоминаемая в изложении сценария фамилия Маяковский говорит о том, что поэт и на этот раз думал о себе не только как о сценаристе, но и как об актере, как об ораторе с единственным в своем роде опытом публичных поэтических выступлений, иными словами — как о прототипе образа главного героя.
Главную роль в задуманном фильме — роль Маяковского — Маяковский снова отводил самому себе.
Андроникова М. Поэтическое «я» Маяковского в кино // От прототипа к образу. М.: Наука. 1974.