Таймлайн
Выберите год или временной промежуток, чтобы посмотреть все материалы этого периода
1912
1913
1914
1915
1916
1917
1918
1919
1920
1921
1922
1923
1924
1925
1926
1927
1928
1929
1930
1931
1932
1933
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
1941
1942
1943
1944
1945
1946
1947
1948
1949
1950
1951
1952
1953
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
1965
1966
1967
1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986
1987
1988
1989
1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005
2006
2007
2008
2009
2010
2011
2012
2013
2014
2015
2016
2017
2018
2019
2020
2021
2022
2023
2024
2025
Таймлайн
19122025
0 материалов
Поделиться
О людях, штурмующих небо
О сценарии «Старая площадь, 4»

Сохранилось письмо И. Э. Бабеля родным из Ленинграда от 20 апреля 1939 года. В нем говорится: «Уфф!.. Какой камень упал с плеч! Сейчас я закончил работу: в двадцать дней написал целый сценарий для фильма». ‹…›

Бабель в 30-е годы мало печатался, но очень много работал. Он, вероятно, завершил повесть «Коля Топуз» — об одесском налетчике и комбинаторе, которого жизнь переплавляет заново. Он собирался провести своего героя через работу в колхозе и на шахтах Донбасса. ‹…› Среди затерянных произведений Бабеля на современную тему вдова писателя Антонина Николаевна Пирожкова припоминает еще рассказ об одесских рыбаках. Скульптор И. Слоним, друг Бабеля, свидетельствует, что в 30-е годы Бабель очень интенсивно собирал материал для романа о чекистах.

Но сценарий?

Может быть, это одна из бабелевских мистификаций, до которых был великий охотник «самый веселый из членов Рабис» (так любил в шутку величать себя Бабель)?

Когда просмотришь около восьмисот сохранившихся писем Бабеля, его интервью, газетные отчеты о выступлениях, то от такого истолкования ленинградского письма сразу же приходится отказаться. Бабель всегда предпочитал писать, а не оповещать о своих замыслах. Он терпеть не мог говорить о незавершенных произведениях. Чрезвычайно скрытный, точнее сказать, невероятно застенчивый во всем, что касалось его работы, Бабель даже очень близким скупо и неопределенно сообщал о своих творческих планах, обычно не упоминая названий и лишь изредка говоря о теме. Но зато сообщения эти — по крайней мере, поддающиеся проверке — чрезвычайно точны. Никаких шуток, никаких мистификаций не бывало в том, что касалось дела его жизни — литературы.

Итак, сценарий несомненно был, раз Бабель писал о нем как о полностью завершенном. Но, может быть, это не оригинальное произведение писателя, может быть, в письме шла речь об участии Бабеля в работе над чужим сценарием (его часто приглашали писать диалоги) или над экранизацией?

Такая версия выглядит весьма правдоподобно, поскольку подтверждается многими эпизодами биографии писателя. Еще
в 20-е годы он создал сценарий по «Блуждающим звездам» Шолом-Алейхема и «Джимми Хиггинсу» Эптона Синклера; в 1934 году посвятил немало времени «очень хорошей работе — сценарию по поэме Багрицкого «Дума про Опанаса». В 1934 — 1935 годах он участвует в создании одной из лучших картин того времени — «Летчиков» режиссера Ю. Райзмана (сценарий А. Мачерета). В августе- декабре 1936 года он вместе с С. Эйзенштейном дорабатывает сценарий «Бежин луг». Сразу же его приглашают для консультаций по новому фильму Г. Александрова. С ноября 1937 по февраль 1938 года он живет в Киеве, в Липках и с Солнцевой готовит экранизацию романа Н. Островского «Как закалялась сталь» (сохранилось несколько листков этого сценария, написанного рукой Бабеля).

— Конечно же, речь в ленинградском письме идет о работе именно такого типа, — говорит нам одна известная журналистка, дружившая с Бабелем. — Особенно ему нравилось «вытягивать» сценарий, который считался безнадежным... Ну, к нему обращались, как к врачу, с просьбой спасти больного, от которого уже все другие отказались... ‹…›

И вдруг оказывается, что загадочный сценарий недавно обнаружен ‹…› киноведом В. Деминым.

В Госфильмофонде имеется потертая папочка, а в ней — семьдесят три листа машинописи.

На титульном листе: «И. Бабель. „Старая площадь, 4“. Сценарий звукового художественного — фильма. Киностудия „Союздетфильм“. 1939» .

На последнем листе пометка: «Ленинград, 20.IV.39». Место написания, дата окончания работы полностью совпадают с ленинградским письмом! ‹…›

Все в сценарии «Старая площадь, 4» не совпадает на первый взгляд с нашим традиционным представлением о Бабеле (хотя черты его неподражаемого стиля совершенно четко ощутимы). Все — и конфликт (прямое, чуть ли не прямолинейное столкновение творческого отношения к жизни с карьеризмом, равнодушием, подозрительностью, трусостью), и типаж (ученые, конструкторы, летчики), и то, что мы весьма условно привыкли называть темой (борьба за советский дирижабль, да еще с дальним, космическим прицелом).

И сами сроки работы совершенно невероятны для Бабеля. Ведь над рассказом «короче воробьиного хвоста», он всегда трудился очень долго, потом откладывал на год, а то и на два, чтобы затем снова продолжить работу. Сколько переделок, отнявших не один месяц, сопровождало экранизацию «Как закалялась сталь»! А сценарий «Старая площадь, 4» был создан за двадцать дней! И писатель, привыкший едва ли не во всех случаях считать только что написанное незавершенным и потому обрекавший свои произведения на «вылеживание», в данном случае поступает прямо противоположно. Сценарий по возвращении в Москву сдается на студию. Его даже успевают прочитать — на экземпляре есть пометки и замечания, сделанные рукой, очевидно, редактора или режиссера.

А ведь приехав в Ленинград (начало апреля), Бабель, вероятно, и не собирался писать этот сценарий.

3 апреля он сообщает родным: «У меня здесь большая программа: музеи, окрестности, хочу также посетить места, где изучал ближнего, когда был репортером в Петрограде».

Да и сама поездка была предпринята в связи с другими творческими планами: «Заканчиваю последнюю кинематографическую работу (это будет фильм о Горьком)». Скорее всего именно об этом горьковском фильме Бабель писал из Ленинграда 11 апреля: «Работа подвигается, надеюсь закончить через несколько дней ту ее часть, где фигурирует Ленинград». А в «Старой площади, 4» ничто с Ленинградом не связано.

Для Бабеля это была поистине молниеносная творческая вспышка. Но вряд ли такой «грозовой разряд» мог бы произойти, если бы «электричество» для него не накапливалось исподволь, годами. Какие же жизненные впечатления и раздумья привели Бабеля к созданию сценария «Старая площадь, 4»? ‹…›

Еще до того как Бабель пришел в кино, он видел в этом только нарождавшемся виде искусства могучую силу, призванную сделать многое для создания новой жизни. В корреспонденции «Медресе и школа», Бабель, размышляя о «внедрении в человеческие души» новых советских идей, о культурной революции, писал: «Избенка с выцветшей надписью на красном флажке „Трудовая школа“ есть то зерно, к которому должны прилепиться и изба-читальня, и показательная мастерская, и культурный синематограф в будущем». Культурный синематограф — вот как сказано в 1922 году!

Именно такими взглядами, такими целями определялось «внезапное», «непонятное» для многих современников середины 20-х годов увлечение работой для кино Бабеля, уже приобретшего литературную славу. Иные относили это к моде, поветрию. В. Полонский с иронией писал М. Горькому, что даже Бабель «увязался» сочинять сценарии. А Бабель стремится привлечь в кино как можно больше литературных сил. В августе 1925 года он, по просьбе Д. Фурманова, ведет переговоры о возможности съемок «Чапаева».

Здесь нет возможности разбирать первый известный нам оригинальный сценарий Бабеля «Китайская мельницам (1927). Это веселая, сочная комедия. <...> К сожалению, режиссер допустил одно серьезное отступление от сценария. Он выбросил эпизоды, где герой — секретарь сельской комсомольской ячейки Егор Живцов, приехавший в Москву на съезд «Авиахима», — участвует в полетах над столицей. Эпизоды эти были решены Бабелем не в комедийном, а скорее в патетическом ключе. Радость человека, впервые ощутившего себя хозяином не только земли, а и неба; запомним этот мотив — он не был случайным у писателя.

Рубеж 20 и 30-х годов был, очевидно, и рубежом в развитии писателя. Он раздумывает над новыми темами, над новой манерой, стилем. Ознакомившись со сборником статей о своем творчестве (вышел в 1928 г.), Бабель пишет из Парижа родным: «Читаю, как будто речь идет о мертвом, настолько далеко то, что я пишу сейчас, от того, что я писал прежде». ‹…› Вернувшись на Родину, Бабель с необычайной энергией включается в работу. И не только литературную. ‹…› Он продолжает активно сотрудничать с украинскими кинематографистами. К сожалению, пока удалось определенно установить только то, что Бабель писал сценарий хроникально-документального фильма (вероятно, об индустриальных первенцах пятилетки). Он выезжал с этой целью на Днепрострой и в Днепропетровск, чтобы «изучить работу нескольких заводов». Была и специальная поездка в Ленинград — на маневры военного округа, которые проводил М. Тухачевский. Бабеля интересовало все, что определяло судьбы страны. Социалистическое переустройство деревни и гигантское созидание промышленности, перевооружение армии и героика научных открытий (в нюне 1934 года он несколько часов подряд беседовал с О. Шмидтом). И все это неуклонно вело его к созданию произведения, которое бы раскрыло, что «нет такой партии в мире, которой больше надобно было бы драться, ломать и воздвигать, чем партии, полной такой математической и ученой страсти».

В этих словах Бабеля из незавершенного рассказа 30-х годов «Еврейка» заключено зерно той идеи, которая пронизала сценарий «Старая площадь, 4». Замысел его органически «вписывается» в круг раздумий и поисков писателя в 30-е годы. Однако почему именно в форме сценария, а не прозаического произведения решает реализовать его Бабель? Думается, что это, во-первых, связано с определенными сдвигами в художественном мышлении и жанровых симпатиях писателя. В феврале 1935 года он пишет родным: «Происходит странное изменение: я не хочу писать в прозе, а только в драматической форме». Во-вторых, сам материал (воздухоплавание!) из всех непрозаических жанров лучше всего мог быть разработан средствами кино. ‹…›

В 30-е годы в воздухоплавании, как, пожалуй, ни в одной другой сфере, происходил прямой, открытый «стык» ставшего уже «будничным», привычным грандиозного промышленного строительства с разработкой кардинально новых научных теорий. ‹…› Именно в этой сфере особенно четко вырисовывалась проблема: близящаяся научно-техническая революция и новый человек, переворот в мире машин и перестройка души человеческой. ‹…› Вот почему именно на таком материале видел Бабель возможность остро и достоверно раскрыть самый дух деятельности партии новаторов, «полной такой математической и ученой страсти», дух, становящийся уделом не одиночек, а массы.

«Сегодня затяжной прыжок с неба, завтра с Луны...» — волнуется мать пилота Фридмана. Вот так в самом начале сценария «Старая площадь, 4» начинает звучать давно уже занимавшая Бабеля тема наших «планетарных» масштабов. Пока — еще шуткой.

Но проходит время, и инженер-изобретатель Жуков разворачивает перед комсомольцами рисунок «чудовища невиданной формы» — «болида будущего»: «Вот осуществленные межпланетные путешествия... Вот полет на Луну. Скорости в тысячи километров в высших слоях атмосферы».

Здесь «сборы на Луну» уже не шутка, не словесные «фигуры», а реальное дело. ‹…›

Старая площадь. 4 — это здание Центрального Комитета Коммунистической партии. Оно появляется дважды. В первом эпизоде сценария из него выходит Мурашко с заданием организовать Дирижаблестрой. В последнем мы видим героя, получившего новую «путевку», — стране нужны высотные бомбовозы. Но это не формальное «кольцевое обрамление», понадобившееся для того, чтобы выразить идею, внешнюю по отношению к сюжету, к самим образам. «У нас все дела партийные», — говорит Мурашко. И это действительно характеризует изобразительные принципы сценария.

Сценарий Бабеля густо «заселен», здесь много персонажей. Одни выписаны чрезвычайно живо, остро, с особой бабелевской лаконичной пластичностью. Другим (их значительно меньше) — не хватает «объемности» ‹…› Обрываются прочерченные блеклым пунктиром некоторые боковые сюжетные линии (Мальцева — Васильев, семья Толмазова). И все же этот сценарий, говоря словами Горького, «туго заряжен». ‹…›

Переломы в судьбах людей, штурмующих небо, — вот что определяет эмоционально-образный строй, композицию, ритм сценария. Бабель мастерски передает стремительное движенье вздыбленной, пересоздаваемой жизни. Смещены вековые, привычные мерки и представления. Обнаруживаются возможности невероятных, неожиданных превращений. Случайная попутчица Мурашко по купе, «домашнее животное», педантично вяжущая кружевной воротник для платья, оказывается решительным и дерзким инженером Мальцевой. На строительство ЦК ВЛКСМ шлет комсорга. «Человек-кремень» — так его рекомендуют по телефону. «Кремень» оборачивается девчушкой восемнадцати лет, но вполне заслуживающей такой аттестации. Осмеянный жрецами науки изобретатель Жуков, который что-то чертит у себя дома среди оглушительного гама детворы, Жуков, который встречает незнакомого человека кипой справок, что он «не сумасшедший», в течение нескольких минут становится главным конструктором Дирнжаблестроя... ‹…›

Контрастность, вообще присущая стилю Бабеля, приобрела здесь иные качества. Не столько контрасты внутри одного характера (излюбленный прием в «Конармии»), сколько контрасты разных характеров. Контрасты в большей степени социально-этические, нежели индивидуально-психологические.

Именно так построены едва ли не наиболее значимые для конфликта сценария столкновения коллектива строителей, ученых, летчиков с профессором Полибиным.

Без преувеличения можно сказать, что Полибин — одно из крупнейших художественных открытий Бабеля, очень интересное явление в литературе 30-х годов.

Писатель зорко подметил новый общественный тип, как на дрожжах росший в созданной Сталиным атмосфере всепронизывающего администрирования и репрессий. Полибин менее всего похож на кастово ограниченного ученого (о таких немало писали в 30-е годы), колеблющегося — то ли ему «примкнуть» к Советской власти, то ли к ее врагам, то ли попытаться уйти в «чистую науку». Полибин — сугубый «практик». Но практик особого рода — совершенно равнодушный и к делу, и к науке, и к людям. Ему безразлично, чья теория победит — Жукова или Толмазова. Главное — вовремя примкнуть к победителю. А еще лучше, если потерпят поражение и тот и другой. ‹…›

...Бабель торопился, неслыханно торопился сдать сценарий в производство. Только ли свой творческий долг спешил он исполнить? А может, и гражданский? ‹…›

«Старая площадь, 4» — произведение для кинематографа. Хорошо, чтобы оно дождалось и суда зрителей.

Лившиц Л. И. Бабель. «Старая площадь, 4»// Искусство кино. 1963. № 5.

Поделиться

К сожалению, браузер, которым вы пользуйтесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например:

Google Chrome Firefox Opera