Конечно, лучше всего было бы скрыть от читателя эту первую мою рецензию в «Ленинградской правде». Сейчас она кажется просто постыдной. Я не понял новаторского значения картины и написал о ней глупости. Достаточно хотя бы того, что я написал, что сценарист «Шинели» обладает неплохой фантазией. А ведь этим сценаристом был Юрий Николаевич Тынянов, которого я уже почитал, знакомством с которым я горжусь, как горжусь и тем, что мне выпало счастье стать его соавтором по сценарию «Ася». И я несу через всю мою жизнь почтительную влюбленность в этого удивительного человека.

Я печатаю рецензию о «Шинели» не для курьеза и не для самоуничижения. Она была характерна для того времени. Появлению «Шинели» предшествовала полурекламная статья тогдашнего завлита «Ленфильма» Б. Леонидова, называвшаяся «Не шинель, а кожаная куртка». В соответствии с названием в этой статье говорилось, что фильм уничтожит сентиментальное отношение Гоголя к своим героям и даст новую трактовку его повести, трактовку, сообразную мировоззрению «кожаной куртки». Потом фильм дружно обругали во всех газетах, обругали за вычурность, обругали за непонятность, за эстетизм, за что-то еще. На фоне всей этой ругани моя рецензия могла показаться даже благожелательной.

А. Энгельгардту, который был образованным человеком, понравилась в моей рецензии последняя ее фраза о «гофмановских корнях» повести Гоголя. Это обнаруживало хотя бы то, что автор не совсем уж литературно безграмотен.

Ругань не обидела режиссеров «Шинели» Г. Козинцева и Л. Трауберга, другие рецензенты «обложили» их злее.

Обиделся ли Тынянов? Думаю, он мою рецензию просто не прочитал. К счастью для меня.

Много позже я наконец понял масштаб художественных открытий «Шинели» и написал об этом.

И все-таки ошибка осталась.

Задачей делавших ленту было — проиллюстрировать Гоголя, а не сделать картину на литературном материале. «Шинель» немыслима вне связи с литературным стилем Гоголя. Поэтому картины нет.

Первые три части этой киноинсценировки (иначе «Шинель» не назовешь) — мозаика из различных гоголевских вещей, связанных неплохой, но неправильной по установке фантазией сценариста. Это усложняет и так сложную вещь. Смешение планов фантастики и быта представляется путаницей. Резкая эксцентрическая трактовка путаницы не разъясняет, а, сближая оба плана, запутывает еще больше. «Шинель» сделана как эксцентрический гротеск в сгущенных экспрессионистских тонах (под немецкие «Кабинет доктора Калигари» и «Раскольникова»). И это, несмотря на очевидное мастерство, «не берет». Лента не захватывает.

Великолепно снятые кадры (памятники, съемка через веер), интересно спланированные сцены остаются кадрами и сценами. Они не делают картины.

К тому же лента недостаточно выдержана в едином стиле — сцены бани и избиения шпицрутенами выпадают из общего тона. В превосходной работе оператора Москвина недостаток — слишком однообразна трактовка света. В работе режиссеров — несколько «непрожеванный» Кулешов. Но в целом «Шинель» сделана мастерски. Великолепно показаны и обыграны вещи (памятники, тросточка, шинель). Хороший типаж. Каждая маска законченна. Но эта безукоризненно грамотная лента не массова. Она базируется целиком на хорошем знании Гоголя, но не трогает. Кроме того, спорным вопросом является — нужно ли сейчас выяснять гофмановские корни Гоголя?

Блейман М. Рецензии по четвергам. 1926 // О кино — свидетельские показания. М.: Искусство, 1973.